Ах, эти деньги!..

Другой нормальный человек при таких обстоятельствах надевает на голову котелок, перевязывает живот галстуком и — бим-бам, бим-бам — представляет себе, будто он игрушечный колокольчик, не заботясь ни о ком и ни о чем. Но я так не поступаю. Я читаю Талейрана, изучаю жизнь знаменитого французского дипломата и раздумываю над тем, что бы он предпринял на моем месте.

Вот я вышел в переднюю и встал на подставку для зонтиков. Это — единственное спокойное место в квартире. Я представил себе, будто я Талейран, то есть Франция, мама — Англия, жена — габсбургская Австрия, брат — Пруссия, а сын — Португалия.

Следовательно, положение складывается таким образом: габсбургская Австрия оскорбила Англию, протестуя против ее методов воспитания детей. Пруссия не поздоровалась с габсбургской Австрией, а маленькая Португалия сидит на шкафу и играет на губной гармошке.

Что бы сделал на моем месте Талейран?

В интересах Франции, следовательно, в моих собственных интересах, сохранить хорошие отношения с габсбургской Австрией, ибо моя дорогая Австрия может очень разгневаться, и тогда она беспрестанно хлопает дверьми, варит на обед каждый день одну только савойскую капусту и ночами до рассвета всхлипывает под одеялом. А я этого не выношу.

Моя милая, добрая мама, седовласая Англия, оскорбится, если я скажу несколько слов в защиту жены, и будет угрожать тем, что поедет жить в Цинкоту к своей подруге. Но если Англия поедет в Цинкоту, не на кого будет оставить маленькую Португалию.

Мой брат-холостяк, Пруссия, порвал дипломатические отношения с габсбургской Австрией, но до открытого объявления войны дело еще не дошло. Правда, несколько инцидентов у ванной уже произошло, но пока удалось сохранить семейный мир.

Вдруг ко мне в переднюю прибегает Пруссия и жалуется, что Португалия стянула у нее трубку и раскуривает ее на шкафу. Пруссия просит моего срочного вмешательства.

— Этого я сделать не могу — говорю я. — Если я смажу Португалию по шее, габсбургская Австрия тотчас же мобилизует все силы и выступит против меня. Англия тоже приведет в движение свой флот. Возможно, Пруссия и получит обратно свою трубку, но какая польза от этого Франции?

Брат, испуганно глядя на меня, начал пятиться.

— Я бы согласился взять на себя роль посредника, но только при следующих условиях: ты предоставишь мне долгосрочный кредит, однако нельзя, чтобы об этом узнала габсбургская Австрия. В обмен я улажу конфликт с Португалией с помощью шоколадки, и ты получишь обратно свою трубку.

Я был очень горд таким талейрановским шахматным ходом. Однако брат не оценил моих дипломатических способностей, напротив, он еще больше разозлился и бросился обратно в комнату. Через несколько мгновений я услышал рев Португалии, ибо Пруссия хотела ее аннексировать из-за трубки. Я сохранял нейтралитет и раздумывал над меморандумом, который направлю великим державам: матери, жене, брату и сыну. А между тем положение в комнатах стало угрожающим: Австрия кричала, Англия причитала, Пруссия орала, а маленькая Португалия отчаянно визжала. Разразилась семейная мировая война.

Как поступил бы на моем месте Талейран?

Не знаю. Во всяком случае, я постарался скрыться. Затем я довел до конца дело разоружения, установил всеобщий мир на земле, сверг пару правительств, ликвидировал колониализм и т. д. и т. д. Повсюду в мире имя мое поминают в молитвах.

Но… я не смею вернуться домой.

ПРИВЕТ, ПИТЮКА!

Мама — главный референт. Она носит костюм мужского покроя и белую блузку, ее волосы собраны в маленький пучок. На носу очки без оправы. На огромном письменном столе фотография — портрет ее сына Питюки. Ребенок глядит на мир с пресыщенной улыбкой прожигателя жизни. Под мышкой у него футбольный мяч. Возраст — двенадцать лет. Ежедневно мама — главный референт — по многу раз звонит по телефону сыну и воспитывает его:

— Привет, Питюка! Чем ты занимаешься? Что было в школе? Стой прямо и вытри нос! Ты уже обедал? Тогда пообедай, но надо съесть все! До свидания! Веди себя хорошо!

Полчаса спустя, томимая плохими предчувствиями, она снова звонит Питюке:

— Сынок, почему ты не сразу подошел к телефону? Ты, конечно, был в кладовке? Сейчас получишь трепку! Уроки готовы? Немедленно садись и учи! Привет!

Через десять минут звонит телефон. Это Питюка.

— Целую, мамочка! Скажи, пожалуйста, когда была Золотая булла? Я знал, но забыл.

Главный референт не знает. Она зовет заместителя, но тому тоже неизвестна эта дата. Зато он готов назвать имя изобретателя паровоза. Быстро созывают летучку. Тема — венгерская история. Карьерист Шомфи сразу называет год Золотой буллы. Все с завистью глядят на него. Шомфи самодовольно улыбается.

— Тысяча двести двадцать второй год! — говорит мама в трубку и добавляет: — Стыдись, не знать такой вещи! Вот когда я ходила в школу…

Не проходит и часа, как мама снова становится неспокойной. Только что она услышала вой пожарной сирены, и кровь застыла у нее в жилах.

Дрожащей рукой она набирает номер.