Ах, Маня

Почему совершенно не представлялось, что Вани уже нет в живых? Почему, увидев на Маниной терраске Зинаиду Лидия решила, что Ваня живой, здоровехонький, обязательно будет играть на Манином празднике? И только теперь, когда они вошли в комнату и первым перед ними предстал аккордеон, покрытый вязаной накидкой, а на нем портрет Вани в рост с этим самым аккордеоном в руках, а возле портрета вазочка с фиалками, и Лидия подумала: откуда фиалки? – и подошла к ним понюхать, а Зинаида, мимоходом подвигая мужчинам стулья и включая свет, бросила ей: «Да они же неживые!» – вот тут только все и понялось. Неживые. И фиалки. И Ваня. Наверное, в этот же момент что-то понял и Ленчик, потому что он как-то смущенно засопел, задвигался, вспомнил свой го-гот у калитки, а Зинаида засмеялась.

– Ну, кого у нас тут смазать надо? Кто скрипит? – Но это было совсем уж прямым напоминанием о его бестактности. Ленчика это смутило еще больше.

Лидия видела, как ему неловко, неприятно, и все они в чистенькой Зинаидиной квартире выглядят чуждо, пришло – ах, Маня, Маня, что за историю ты сегодня затеваешь!

От чая отказались так дружно и так в голос. что всем стало еще хуже. Лидия бросала выразительные взгляды на Сергея. Ну, выручай! Он толстокожий и не в курсе разных древнеисторических тонкостей. Но Сергей уже почти спал. Он еще сидел, но так выразительно мечтал, чтоб его положили бай-бай. Он ведь, бедненький, умаялся, выполняя разные Манины поручения. Он – честью клянется – никогда столько не делал домашней работы, Туда-сюда, туда-сюда, и все по мелочи, по мелочи. Лидия не знала, что он уже ругнул ее за ранний приезд. Надо было приезжать завтра, в день мероприятия, пусть бы сами молодящиеся пенсионеры и пенсионерки надрывали пупок, у них теперь только и дел что праздновать и флагами размахивать.

Так они и сидели молча. И каждый мысленно клял Маню: могла бы предупредить обо всем, могла бы не посылать сюда, могла бы не навязывать Зинаиде их общество, могла бы лихая женщина Маня хоть раз в жизни подумать и не делать глупостей.

Лидию положили в маленькой комнатке, окошком в палисадник. В ней, узенькой, как пенал, помещалась совсем узкая кровать, из тех, о существовании которых, как и о навесных замках, Лидия забыла… А увидела кровать – снова расстроилась. Железно-кружевные спинки – где это теперь найдешь? Все их давно пионеры нашли и сдали в металлолом, а вот эту хорошо спрятали. Даже у Мани лет двадцать уже стоит деревянная кровать. У Мани! Человека, которому всегда было все равно, на чем спать. Не имело это значения, кроватный вопрос не был вопросом в Маниной жизни. Но даже она имела деревянную! Держась за шершавые холодные переплетения кровати, Лидия поняла, как бедно жила всю жизнь Зинаида, если не выбросила этот пламенный привет тридцатых годов. Когда же умер Ваня? И чем она занимается сейчас? Шьет? Когда-то она была классная портниха. Но московские портнихи не бедствуют. Те, что что-то умеют, дерут будь здоров! Лидия это знала, она иногда, раз в десять лет, шьет у одной. Так она посчитала: приличное платье в таких случаях стоит ровно половину ее месячной хорошей зарплаты. Как тут не подумаешь, прежде чем решиться идти к портнихе. В общем, если брать домой шитье, то эту железную кровать вполне можно было бы выбросить. Значит, Зинаида дома не шила.

– Вы здесь спите? – спросила Лидия.

– Нет, – ответила Зинаида. – Тут Ваня спал. Ему нравилось, что сирень прямо под окнами. Он очень сирень любил. А я в кухне… Там всегда теплее, а эта комнатка холодная, тут же ни одна стенка не обогревается, это же пристройка. Да и то сказать. Планировалась не комната вовсе, хотели сделать теплую уборную и ванную. У нас тут все уже поделали, как только воду в дома провели. Вот и мы хотели. Да не получилось.

– Почему?

– Так кто же бы это все делал, Лидочка? – засмеялась Зинаида. – Ну стенки я сама выложила и крышу сама крыла. И дверь пробивала. А трубы вести… Тут моего ума не хватило. А потом Ваня заболел, тут лежал, сирень нюхал и говорил, как это я хорошо комнату выстроила. Решили: пусть и останется летней комнатой, а на ванную позовем специалистов. Не успел Ваня.

– Он когда умер?

– Да уже пять лет…

– А вы?

– Что я? – засмеялась Зинаида. – Я живая. Да ладно, Лидочка, ладно! Ничего вы такого не сказали. Вы про работу? Я работаю в швейной мастерской.

– У вас это должно хорошо получаться! – горячо сказала Лидия. – Я помню вас как самую модную у нас портниху.

– Какое там! – махнула рукой Зинаида. – У меня же никакого образования. Я же самоучка. Один фасон умею шить. Ладно, Лидочка, спите. Умаялись мы все сегодня.

Кровать оказалась удобной. Она чуть поскрипывала, но так ласково-утешающе, что Лидия, уже много лет не выносящая каких бы то ни было посторонних звуков, будь они самыми прекрасными и естественными, уснула сразу, не испытав раздражения и злости.

«Какая-то гипнотическая кровать», – уже сквозь сон подумала она.