Ахашверош, или Приключения Вечного Жида

На шее у Шимона вместо креста или какого-нибудь мусульманского полумесяца болталась, поддерживаемая таким же плетёным кожаным шнурком, как и поясок, миниатюрная деревянная эмблема из красного дерева с изображением обыкновенной ламаистской ритуальной маски с той лишь разницей, что вместо волос лицо маски опутывали змеи. Этакая миниатюрная Горгона.

Монах, как ни странно, тут же упал на землю и поклонился в ноги Шимону. Все члены экспедиции были попросту поражены, но пока никто не проронил ни слова. Вскоре монах встал и показал рукой на неприметную дверцу возле огромных резных ворот, которые, вероятно, никогда без особой нужды не открывались.

Шимон застегнул рубашку, поправил плетёный ремешок, кивнул монаху и последовал за ним к воротам.

Когда они оба скрылись за дверью, первым очухался Ярослав. Закрыв рот, он попытался проанализировать свершившийся факт, но в его писательской голове никак не сводились концы с концами. Он знал Шимона много лет, но никогда раньше тот не хвастался необыкновенным ламаистским ожерельем. Как и когда его друг получил в руки такой ключ ко всем дверям Лхасы? Остальные участники, даже проводник Распай, не решались прервать ход мудрых мыслей оцепеневшего русского, а Илоны как на грех рядом не оказалось.

Она уже умудрилась познакомиться с площадными цыганками и одна из них что-то лопоча, сидела прямо на земле и разбрасывала перед девушкой странные карты на расстелённом цветастом платке.

– Всё скажу, красавица, что было, что будет, чем сердце успокоится, пока твои чаворэ[71] с монахами разговаривают.

– Что это за карты у тебя? – прорвалось наружу любопытство Илоны. – Я таких Никогда не видела.

– Это карты таро, красавица, – пояснила цыганка. – Они мне по наследству достались, и они говорят вашмангэ[72] со кэрэс[73] твои! Сар о сас типэ![74]

Цыганка вдруг принялась сгребать разбросанные карты в кучу, потом быстро сложила их в колоду и широким театральным жестом снова рассыпала их на платке. Со стороны всё это выглядело довольно занятно, даже красиво, но цыганка вдруг схватилась обеими руками за голову:

– А-а-а, хасиём,[75] красавица. Кас ке та налачо, а тукэ лачипэ.[76]

Илона ничего не поняла, но по тревожному тону цыганки догадалась, что ей надо чего-то опасаться. И тут от ворот монастыря послышался громкий голос Ярослава:

– Илона! Илона!!

– Здесь я! Здесь! – откликнулась девушка, подпрыгнула и замахала руками, чтобы успокоить Ярослава. Потом сняла с руки колечко и отдала цыганке. Та поймала подачку и тут же добавила:

– Запомни, красавица, никогда, никому, ни при каких обстоятельствах не отдавай своего ожерелья. Оно спасёт тебя от всех грядущих и прошлых бед. Оно избавит тебя и дорогих твоему сердцу людей от всех пакостей и невзгод. Это я тебе говорю, Зара. Только не быть тебе палором.[77]

Илона машинально потрогала рукой изумрудное ожерелье, снова открыто посмотрела на гадалку такими же зелёными под цвет камней глазами, от чего по спине цыганки пробежали колючие мурашки, и поспешила к ждущих её европейцам.

– Ты куда запропастилась? – встретил её ворчанием Ярослав. – Мне до сих пор непонятно как, но Шимон всё устроил. Нас всех пускают на праздник огня. И я спешу тебя поздравить с первым вступлением белого человека на таинственную территорию ламаистского монастыря, с которой у нас предстоит долгое общение, знакомство с тамошними мистериями и ещё нечто более важное.

– Но что сделал ваш приятель? – пытался понять Фирт. – Как ему удалось преодолеть непреодолимый барьер? Ведь за всю историю мира такого не удавалось сделать ни одному смертному?! Тем более, наш пропуск утерян! Я тоже пытался объяснить это монаху, да разве жёлтая скотина что-нибудь поймёт по-человечески!

– Не стоит ругаться, Герман, – улыбнулся Ярослав. – В этом месте мне, наверное, надо бы сделать скромное послушническое лицо, потупиться и что-то пробормотать, усиленно кивая и кланяясь. Но я этого не умею. Лучше просто скажу, владейте тем, что даёт Бог в наши руки!

Караван медленно прошёл в ворота, и путешественники непроизвольно начали оглядываться. Ведь за много тысяч лет они оказались первыми европейцами, вступившими во владения Лхасы. Их никто не встречал, да они этого и не ждали. За монастырскими воротами открылось длинное ущелье с подступающими с обеих сторон крутыми скалами. Возле ворот стояло несколько выложенных из крупноотёсанного камня зданий и одно из них даже двухэтажное. Именно на это строение и указал пальцем монастырский вратарь. Путь паломников лежал только туда.

Вновь прибывших нагнал тот монах, что выходил к ним навстречу и которого, в конце концов, уговорил Шимон. Но монах подошёл не к мужчинам, а к Илоне и несколько минут беспринципно её разглядывал.

– Мулов ваших здесь присмотрят, – поклонился монах девушке. – А вам надо бы пройти со мной, поскольку скоро начинается праздник. Мистерию не будут откладывать, поэтому необходимо быть готовым.

– К чему готовым? – спросил немец.