Ахэрээну (СИ)

А сейчас зашла речь о деве из монастыря Эн-Хо. Мол, не только предвидением одарена, и сам монастырь помогла уберечь от врагов. Верно, так сами монахи признали — им одним бы ни в жизнь не справиться, несмотря на молитвы. Как ее зовут, неведомо, но, говорят, появилась она в святых стенах не так давно, зимой, с северных отрогов гор Юсен. Вроде привез ее кто-то, может, небесный вестник.

Костер бросал неровные рыжие блики на лица слушателей и рассказчика, то удивленно приподнятые брови высвечивал, то недоверчиво искривленный рот.

Никто не обратил внимание на стоявшего невдалеке молодого человека, мало ли сейчас незнакомого народу трудится в крепости, а подозрительных сюда не пускают. А он послушал и делся куда-то.

Яаррин не вспоминала, почти позабыла прошлое, но сейчас оно ударило всем прежним бессилием и страхом. Лет в шесть она упала с мостков в глубокий пруд, и широкая юбка опутала, связала, не давая двигаться, а темная вода не давала дышать. Потом чья-то рука выдернула ее из темноты к свету, но она все равно не могла сделать вдох, и умирала на берегу, промокшая до нитки.

Потом она поняла, что мокрое только лицо, осознала, что лежит на траве у каменной стены. И нет, не дышит — но это давно ей не нужно.

— Не знал, что нежить способна плакать, — сказал Энори, сейчас в ночи невидимый даже для нее — зрение не вернулось толком.

— Что… ты… сделал? — просипела она?

— Я?! Это ты попыталась сбежать. Я всего лишь вернул тебя в гребень… и выпустил. Прости, получилось, кажется, резко.

Еще раз всхлипнув, она с ненавистью вытерла лицо, подтянула под себя ноги и села.

— Я нашел след возле крепости… к нему ты хотела сбежать? Это твой муж? — тихо спросил ее тюремщик и повелитель.

— Тебя не касается, — прошипела Яаррин, перед глазами которой ночь от ненависти начала выцветать. Да, порой — в последние пару недель — ненависть эта почти стихала, но сейчас будто прорвало запруду, случайно задержавшую ручей. Но он ничего не ощутил, кажется… для него этот яд в самом деле был только водой.

— Я не понимаю, — вполголоса продолжил Энори, глядя, как в трех шагах от них, в блеске луны проходят дозорные. — Это след тори-ай, да, и он был здесь недавно, и видна ваша связь… но каким ветром сюда его занесло? Искал тебя — наверняка ведь ощутил, что ты снова… жива? Но он не знает места, ты же была на севере. Слишком велико совпадение…

Дозорные остановились, поблескивая бляхами на кожаных доспехах, и Энори примолк, хотя его не могли услышать. Женщина напряглась, готовая закричать.

— Что тебе это даст? — одними губами спросил он. — Мы оба исчезнем отсюда раньше… а женский крик никак не свяжут со мной. Дозорные двинулись дальше, и Энори продолжил, поднимаясь:

— Так или иначе, мне он не нужен, а ты пока что нужна. Поэтому… — оборвав фразу, он замер — так же, как звук, оборвав и движение. — Или он искал не тебя.

— Говорю тебе, нет никого! — горячился охранник. — Покои пусты!

— Да хватит уже! — рассердился второй. Он зажигал погасшие лампы в конце коридора, у лестницы, когда напарник примчался, стуча сапогами. — Куда оттуда мог деться! В коридоре мимо нас мышь не пробегала, не через окно же, нижней страже на головы!

Нехорошо было обоим, неуютно и зябко. Непонятно, что хуже — грядущий гнев командира или тайная сила человека, которого охраняли. В другом случае бежали бы уже, проверять повторно, и товарищей оповестили, а тут шли медленно, стараясь не скрипнуть половицей. Даром что недавно грохоту от первого было…

— Закрыта дверь, — растерянно сказал первый стражник. — Я оставлял распахнутой…

Второй тихо кашлянул, подумал и стукнул по створке.

— Ну что вам еще? — послышался мягкий и очень недовольный голос.

— Болван, — прошипел второй охранник. — Мерещится невесть что…

Створка отошла в сторону, Энори стоял в почти темной комнате и смотрел на них; первый стражник подумал, что далековато он стоит от двери, чтоб дотянуться; может, в комнате есть кто-то еще? — но разрешения на осмотр не было у него. Да и не рискнул бы сейчас заходить, что-то нехорошее чудилось в полумраке, окутавшем фигуру в бледно-сером, и свет лампы казался зеленоватым.

— Что ж, хорошо, ты птица, успел вернуться, — сказала Яаррин, еле сдерживая не то брань, не то слезы.

— Я тебя больше не выпущу.

— И до каких пор будешь держать при себе? Удобно, не надо убивать самому? Дряни лицемерней тебя я еще не встречала!

— Если будешь делать, что говорю, обещаю просто уничтожить гребень.

— Почему я должна тебе верить?

— Ты не должна, — он сжал виски пальцами, и жест был совсем человеческим, ему ненужным. Со времени, как увидел Опору — или что там увидел — он изменился, подумала Яаррин. У его страха нет запаха, но достаточно было глаз и ушей, и чутья тори-ай не надо. Раньше она просто ненавидела, власти его боялась, но теперь пугать начинало другое — она переставала его понимать.