Андрей Вознесенский

Ахиллесово сердце

Ахиллесово сердце

Плач по двум нерожденным поэмам

Аминь. 

Убил я поэму. Убил, не родивши. К Хиронам! 

Хороним. 

Хороним поэмы. Вход всем посторонним. 

Хороним. 

На черной Вселенной любовниками 

отравленными 

лежат две поэмы, 

как белый бинокль театральный. 

Две жизни прижались судьбой половинной – 

две самых поэмы моих 

соловьиных! 

Вы, люди, 

вы, звери, 

пруды, где они зарождались 

в Останкине, – 

встаньте! 

Вы, липы ночные, 

как лапы в ветвях хиромантии, – 

встаньте, 

дороги, убитые горем, 

довольно валяться в асфальте, 

как волосы дыбом над городом, 

вы встаньте. 

Раскройтесь, гробы, 

как складные ножи гиганта, 

вы встаньте – 

Сервантес, Борис Леонидович, 

Браманте, 

вы б их полюбили, теперь они тоже останки, 

встаньте. 

И Вы, Член Президиума Верховного Совета 

товарищ Гамзатов, 

встаньте, 

погибло искусство, незаменимо это, 

и это не менее важно, 

чем речь 

на торжественной дате, 

встаньте. 

Их гибель – судилище. Мы – арестанты. 

Встаньте. 

О, как ты хотела, чтоб сын твой шел чисто 

и прямо, 

встань, мама. 

Вы встаньте в Сибири, 

в Париже, в глухих 

городишках, 

мы столько убили 

в себе, 

не родивши, 

встаньте, 

Ландау, погибший в косом лаборанте, 

встаньте, 

Коперник, погибший в Ландау галантном, 

встаньте, 

вы, девка в джаз-банде, 

вы помните школьные банты? 

встаньте, 

геройские мальчики вышли в герои, но в анти, 

встаньте, 

(я не о кастратах – о самоубийцах, 

кто саморастратил 

святые крупицы), 

встаньте. 

Погибли поэмы. Друзья мои в радостной 

панике – 

«Вечная память!» 

Министр, вы мечтали, чтоб юнгой 

в Атлантике плавать, 

Вечная память, 

громовый Ливанов, ну, где ваш несыгранный 

Гамлет? 

вечная память, 

где принц ваш, бабуся? А девственность 

можно хоть в рамку обрамить, 

вечная память, 

зеленые замыслы встаньте как пламень, 

вечная память, 

мечта и надежда, ты вышла на паперть? 

вечная память!.. 

Аминь. 

Минута молчанья. Минута – как годы. 

Себя промолчали – все ждали погоды. 

Сегодня не скажешь, а завтра уже 

не поправить. 

Вечная память. 

И памяти нашей, ушедшей как мамонт, 

вечная память. 

Аминь. 

Тому же, кто вынес огонь сквозь 

потраву, – 

Вечная слава! 

Вечная слава!

1965

* * *

В дни неслыханно болевые

быть без сердца – мечта.

Чемпионы лупили навылет –

ни черта!

Продырявленный точно решёта,

утешаю ажиотаж:

«Поглазейте в меня, как в решётку, –

так шикарен пейзаж!»

Но неужто узнает ружье,

где,

привязана нитью болезненной,

бьешься ты в миллиметре от лезвия,

ахиллесово

сердце

мое?!

Осторожнее, милая, тише...

Нашумело меняя места,

я ношусь по России –

как птица

отвлекает огонь от гнезда.

Все болишь? Ночами пошаливаешь?

Ну и плюс!

Не касайтесь рукою шершавою –

я от судороги – валюсь.

Невозможно расправиться с нами.

Невозможнее – выносить.

Но еще невозможней –

вдруг снайпер

срежет

нить!

1965

Неизвестный – реквием в двух шагах, с эпилогом

Памяти лейтенанта Советской 

Армии Эрнста Неизвестного, пав-

шего в атаке 2-го Украинского фронта.

Лейтенант Неизвестный Эрнст.

На тысячи верст кругом

равнину утюжит смерть

огненным утюгом.

В атаку взвод не поднять,

но сверху в радиосеть: