Аконит, 2020 № 07-08 (цикл 2, оборот 3:4, февраль)

Джерри Мартин открыл рот, но не издал ни звука. Его лицо мерцало огромным красным пятном посреди чёрного болота; его глаза медленно закатывались вверх, вверх, пока не остались только белки, незряче уставившиеся на бледно-голубое небо над тихими джунглями.

ГОЛОСА ИЗ ПУСТОТЫ

◊

Андрей Бородин

«В воздушных сферах над горами, полями и лесами»: химерное в творчестве Рюноскэ Акутагавы

Культуре Японии свойственны метаморфичность и химеричность. Во многом это обусловлено религиозными воззрениями — взаимопроникновением национального синтоизма и пришедшего из Китая буддизма. Потому и представления о сверхъестественном, надмирном, прошедшие через призму этого религиозного синкретизма, разительно отличны от таковых у западного мира.

Сверхъестественный мир Японии, помимо великого множества богов и своеобразных элементальных сущностей, населяют призраки — но это не только и не столько неупокоенные души, но самые настоящие химеры. Метаморфозы — вот их суть; они проявляют себя в иррациональных модификациях привычных форм, нарушают естественный ход вещей. Химерической трансформации подвергается кто и что угодно — старые и сломанные предметы, животные, эмоции, умершие люди и т. п. Классификация таких созданий очень запутана, но среди них можно встретить как относительно безобидных, так и представляющих опасность для человека. И все они проходят процессы химеризации. Абуми-гути появляются из стремени павшего на поле боя конного воина. Дзюбоккко является деревом, выросшим на поле боя и вскормленным кровью. Бакэ-кудзира — скелет кита, сопровождаемый чуждыми птицами и рыбами. Нуппеппо — комок гниющего мяса с человеческими чертами, бесцельно бродящий по миру.

Японские истории о сверхъестественном называются кайдан. Химеры в них, наравне с иными сверхъестественными существами, вторгаются в мир смертных — движимые местью, похотью, желанием навредить — или просто затем, чтобы внести в рациональный уклад мира иррациональность. Характерной особенностью таких историй является концепция кармы и воздаяния — того, что представитель западного мира может назвать фатализмом, злым роком и неотвратимостью. К кайдану обращались многие японские писатели.

Неудивительно, что на такой благодатной почве в Японии смогла взрасти и химерная проза — в конце концов, любая территориальная школа классического химеризма — в отличие от нового химеризма — детища постмодерна — развивается из мифов и легенд народов, населяющих ту или иную территорию, умножаясь на местный колорит. В нашем случае последним выступает японская иррациональность. Потому мы можем наблюдать разнообразные проявления химер у японских авторов — от «Человека-кресла» Эдогавы Рампо и «Города кошек» Хагивара Сакутаро до «Зелёного зверя» Харуки Мураками и «Спирали» Дзюндзи Ито.

Но величайшим японским химеристом был и остаётся Рюноскэ Акутагава. Рождённый в час, день, месяц и год Дракона, испытавший на себе в пору детства и юности незримое влияние fin de siècle

, он имел сложную судьбу. Безумие его матери, всю недолгую жизнь довлевшее над ним, галлюцинации, видения… Нельзя исключать, что тяжёлые жизненные условия во многом определили его предрасположенность к химерной прозе (как и у многих других химеристов). В тридцать пять лет он покончил с собой, приняв смертельную дозу веронала — и вплоть до последнего вздоха продолжал работать. Почему он совершил это — неизвестно до сих пор. Тяжкий груз безумия матери, беспричинная депрессия, называемая им «смутным беспокойством», постоянная рефлексия и страх за будущее японской литературы — множество версий, но правды узнать не дано никому. Разве что мы призовём его дух к ответу, как дух Канадзава Такэхиро из рассказа «В чаще».

Только есть ли в том смысл?

Прекрасный язык Акутагавы, а также поднимаемые им темы заслуженно ставят его в один ряд с лучшими писателями мира. Неудивительно, что в Японии даже учреждена премия его имени. Замечательные рассказы и новеллы могут как погрузить читателя в глубокую депрессию, так и вызвать улыбку — и при этом всенепременно заставят задуматься. Сам Рюноскэ отрицал существование сверхъестественного — но зачастую исследовал в своих произведениях лиминальные пространства, в которых сверхъестественное и ирреальное вторгается в наш реальный мир.

Большинство историй «отца японского рассказа» относятся к жанру реализма. Но за многими реалистическими вещами стоят незримые фигуры химер, попирая темы одиночества и угасания, тоски и экзистенции. Их образы отличны от образов химер западного мира, и не всегда удаётся понять с первого взгляда, что они там есть — но они есть, и отвечают всем признакам химеризма.

Рассмотрим некоторые из химерных произведений Акутагавы, на наш взгляд, наиболее знаковые для этой стороны его творчества.