Аксель и Кри в Потустороннем замке

— Что же до последнего твоего вопроса, друг мой, — неутомимо продолжал Фибах, возводя глаза к потолку, — то истинный волшебник может не только раздвоиться, но и расчетвериться… рассыпаться на кусочки, как винегрет! Я знавал чародея, который давал сеансы одновременной игры в шахматы себе самому, и число игроков равнялось числу фигур на доске, а сама доска еле втиснулась между Большой и Малой Медведицами. Эта игра шла долго — три тысячи лет, зато дух-победитель стал в теле чародея главным и давал ему решающие советы… Я же, — резко подался он к Кри, и та опять отскочила, — я не имею времени на развлечения! Я должен неусыпно надзирать за всем, происходящим в этом замке, пока не вернётся мой друг и не снимет с меня тяжкое бремя! И мой дух помогает мне…

— Помогает следить за всеми? — деловито уточнил Аксель, слушавший профессора спокойно и внимательно. — Как именно?

— Об этом позже, — отрезал Фибах, — не будьте сразу так любопытны, молодые люди… Бездна притягивает, — ткнул он пальцем в угол комнаты, — и как бы ваша голова не закружилась! (Аксель поглядел в этот угол и увидел тёмный колодец.) Подадим лучше весточку вашим любящим родителям…

Он щёлкнул пальцами и спрыгнул со стола. А там, где он только что стоял, уже поблёскивал экраном огромный телевизор. Аксель впился в него взглядом. Да, так он и думал: проклятая серебристая морда под экраном! Но… но и волшебный аппарат, наверное, может показывать обычные вещи?

— Садитесь! — велел Фибах. Аксель и Кри попрыгали на пол и заняли места перед экраном. — Теперь наденьте это! — Он извлёк из воздуха два серебристых шлема с наушниками и короткими антеннами на макушке, так что дети вмиг стали похожи на лётчиков или космонавтов.

— А это обязательно? — вздохнул Аксель. — У меня голова болит…

— Понимаю, — хватая с потолка третий шлем, оскалился Фибах. — Беседа с духом — всегда потрясение… Но иначе будет плохо видно и слышно. Готовы?

— Да! — хором ответили брат с сестрой. Пока профессор давал команду серебристой морде под экраном, Аксель успел шепнуть Кри:

— Что бы я ни говорил, молчи и не вмешивайся!

— Как-как? — подался к нему Фибах. — Что ты сказал, мальчик?

— Между прочим, меня зовут Аксель. А сказал я, чтобы Кри не мешала мне говорить с родителями. Она обожает перебивать и поправлять. Верно, Кри?

— Не волнуйся, — надула губки Кри. — Неси, что хочешь, я и рта не раскрою…

Профессор тронул свои наушники, и в памяти Акселя вдруг всплыли его недавние слова: «ЧТОБЫЯНИГОВОРИЛМОЛЧИИНЕВМЕШИВАЙСЯ!» А затем эти слова вдруг загремели из шлема Фибаха, да так, что дети схватились за уши. Словно в миллиметре от их барабанных перепонок взлетал реактивный самолёт!

— Виноват… Не отрегулировал… — Фибах что-то подкрутил у себя в шлеме и подмигнул Акселю. — Разумное предупреждение! У нашей малютки Кри о-очень длинный язычок… Ну-с, поехали!

Экран ожил, и Аксель увидел большую гостиную квартиры Реннеров. Увидел так, словно смотрел из телевизора, который стоял в углу этой гостиной, между окном и пальмой в большом горшке. Он вопросительно глянул на Фибаха, и тот кивнул:

— Да-да, я включил ваш домашний телевизор на полную мощность, и если кто-то дома, то он уже…

Но договорить профессор не успел. С экрана донёсся отчаянный крик и звон разбитой посуды. Аксель повернул голову и увидел маму. Фрау Ренате, белая как мел, прижимала к губам кухонное полотенце и медленно оседала на стул перед своим «Панасоником», а у её ног валялись осколки разбитой чашки.

— Мама! Это я! Это мы! Мы живы и здоровы! Не бойся! — отчаянно закричал Аксель, рванувшись к экрану. Фибах еле успел поймать его за локоть, иначе мальчик прижался бы лицом к телевизору. Кри тоже кричала что-то неразборчивое, но её профессор успел вовремя приморозить к стулу специальным заклятием.

— Где вы?.. Что с вами?.. Что у вас на головах?.. — еле вымолвила наконец фрау Ренате, не двигаясь.

Аксель торопливо начал рассказывать, сам чувствуя, что с каждой новой фразой его история звучит всё более дико и бессвязно. Наконец, когда он дошёл до пещеры и прыгообмена, то вконец запутался, объясняя, что это такое, и тогда Фибах, солидно кашлянув, решил вмешаться.

— Мадам, — обратился он к экрану, и Аксель вдруг заметил, что на нём уже не горчичный пиджак, а чёрный фрак и галстук-бабочка. Фрау Ренате с мокрым от слёз лицом еле оторвала взгляд от своих детей и повернулась к нему. — С вами говорит профессор Фибах, доктор биологии и, смею заметить, достаточно известный в научных кругах Европы человек. Если вы читаете научно-популярные журналы, то наверняка встречали в них моё имя…

— Да, — тихо сказала фрау Ренате к изумлению Акселя. — Я встречала… Это вы неделю назад выступали по берлинскому радио с передачей о сумчатых животных?

— Польщён, — мяукнул Фибах, изогнувшись в поклоне. — Польщён и надеюсь, что моё скромное выступление вам понравилось… Это был лишь самый беглый обзор проблем, которые…

— Что с моими детьми? — перебила его фрау Ренате.