Акселератор жизни. Слой четвертый

Угэдэй молчал, устало наблюдая за творящимся на трибунах. Нойоны, его приближенные, министры и главы шаманских общин спорили сейчас о целесообразности проведения Курултая. Зал разделился на две стороны: одни предлагали подождать ещё один день, другие выступали за отмену события, мотивируя это отсутствием уполномоченного Российской Империи.

Увлечённые спорами монголы не заметили, как в зал вбежал первый слуга Угэдэя, и по обыкновению раскланявшись на ходу, подойдя к великому хану, принялся что-то быстро шептать на ухо, активно жестикулируя.

После кивка своего господина, лысоватый, коренастый слуга быстро удался, исчезнув из зала. Оглядев ещё раз трибуны, Угэдэй хмыкнул, отмечая самых активных спорщиков, выступающих за отмену Курултая, после чего легонько хлопнул в ладоши. Громыхнуло так, что с потолка посыпались кусочки мозаики, а трибуны обдало порывистым потоком пришедших в движение воздушных масс. Повисла гнетущая тишина, в которой отчётливо раздался звук открываемой двери.

По центральным ступеням шествовал высокий, широкоплечий парень европейской наружности, обряженный в дорогой, расшитый золотом халат, что свидетельствовало о благородном происхождении визитёра. Зашептались контаичи и нойоны Великого хана, шаманы тоже не остались равнодушными. Ропот и возмущение, хоть и неявное, вызвала корона Верховного шамана, переходящая в накидку, выполненную из шкуры снежного барса. Совсем из ряда вон выходящим стал факт наличия у визитёра сразу двух бубнов.

— Великий хан Угэдэй рода Тэнгис, — после учтивого поклона начал говорить на халха-монгольском диалекте князь Мышкин. — Правитель Монгольской Империи, кровь от крови прародителя Бортэ-Чино и праматери Гоа-Марал «Прекрасной лани», прошу меня простить за задержку. По дороге к вам возникли некие трудности… Уполномоченный Его Величества, Императора Российской Империи Иоанна VII, уважаемый князь Станислав из рода Мышкиных для участия в Курултае прибыл…

Арт Геры Невской

                                          

Глава 10

— Великий хан Угэдэй, это возмутительно, — пожилой монгол в халате золотого цвета встал под одобрительные возгласы других знатных, чтобы выразить общее мнение. — Что этот чужак себе позволяет? По какому праву он в цветах благородных, будто обладает наделом и умеет держаться в седле?

— Любезный Тогон рода Тогто, я вообще-то здесь стою и сам за себя могу прекрасно держать слово, — решил сразу осадить оратора инициативной группы.

— Может, ещё оружие держать умеешь? — вопрос военного советника Угэдэя вызвал смешки в зале. — Например, лук… Что-то я его, князь, у тебя не вижу.

— Что касается моих навыков, то в седле держусь получше многих, а с пяти десятков шагов попаду остриём стрелы в кольцо золотой серьги у вас в ухе. Ещё я денег у вольных нойонов с запада империи не беру за шпионаж.

Видя, что от такого пассажа опешила добрая половина монгольской знати, перевёл взгляд на Угэдэя, молчаливо, но очень внимательно наблюдавшим за происходящим.

— Князь Станислав, мне нужно предупреждать, что обвинения выдвинутые вами, слишком серьёзны, чтобы не иметь под собой веских доказательств? — Взгляд молодого коренастого мужчины с тонким шрамом на лбу сделался ещё внимательнее и острее.

— Я прекрасно это понимаю, Великий хан. Чтобы избежать дальнейших недоразумений, разрешите моим людям внести дары?

— Разрешаю, — коротко обронил Угэдэй, демонстрируя поднятую ладонь руки, не давая подняться шуму в зале.

Первый слуга, безошибочно определив волю своего господина, тут же исчез за широкими дверями. Не прошло и пяти секунд, как в помещение зашёл Сингх, в компании мистиков-головорезов Асима и Савитара. Для широкой публики они сопровождали Татьяну Жилину, но на самом деле «дуэт» находился здесь с иной задачей. Любители «консервации», серпа и глиняного горшка всё время присутствовали на собраниях при дворе Угэдэя, беря на карандаш самых рьяных моих «фанатов». Мало того, эта парочка подрядила к этому делу людей Геры, из соображений «чтобы не бездельничали». У некоторых остались на теле синяки и ссадины, но об этом история умалчивает.

Мои верные соратники шли в «коробочке» полутора десятков гвардейцев Угэдэя, коих здесь называли — кешиктены. Беглый осмотр этих угрюмых ребят через духовное зрение ясно дал понять, что кого попало в личную гвардию Великого хана не берут. Если руководствоваться градацией степеней РИ, то гвардейцев Угэдэя можно было смело именовать «посвятами».

Кто-то пренебрежительно крикнул: «Всего три жалких свёртка?», на что я лишь весело хохотнул. Возникла некоторая заминка. Сингх, держа на руках продолговатый свёрток красного бархата, поравнявшись со мной, попытался сделать шаг вперёд, чтобы продемонстрировать подарок хану. В то же мгновение на его пути встали гвардейцы Угэдэя, но быстро отошли после жеста своего правителя. Развязав расшитую золотом ленту, Сингх развернул края ткани, и держа на руках еë содержимое, совершил поклон, протянув дар вперёд.

В этом месте шепотки в зале стихли, но через пару секунд поднялся гул. На бархате лежал составной лук в расшитом кожаном чехле.