Актуальные проблемы Европы №2 / 2016

На другом полюсе звучали диаметрально противоположные оценки и суждения. Россияне, подчеркивает писатель В.В. Ерофеев, плохо знакомы с французской культурой. Идеи «Charlie Hebdo» существуют во французской культуре со времен Рабле, они вписываются в традиции карнавала, смеховую культуру. Россияне не хотят с этим считаться, им еще предстоит «переварить» это культурное наследие [Ерофеев, 2015]. «Жестокое убийство французских журналистов – это попытка запретить свободу слова оружейными выстрелами», – пишет председатель Совета по развитию гражданского общества и правам человека РФ М.А. Федотов [цит. по: Charlie Hebdo.., 2015].

Карикатура, на взгляд художника А.В. Меринова, – это «зеркало», в котором отражается социум. Изображения карикатуристов могут быть грубы, но имеют право на существование. Если в обществе начнут возникать табу, «наступит мракобесие». Вывод художника: карикатура – это «хороший тест на вменяемость власти» [Меринов, 2015]. «Над родиной смеяться неприлично, – не без иронии подчеркивает политолог А.В. Малашенко, – над президентом – упаси боже, над религией – да что вы! Ведь за нелояльный политический смешок можно получить ярлык “иностранного агента”, попасть в русофобы, что звучит пострашнее, чем антисоветчик» [Малашенко, 2015].

Многих россиян потрясла массовость выступлений, которые в трагические дни состоялись в городах Франции и собрали почти 4 млн участников. «Французы – удивительные люди. Поразительно, что в наши дни такое возможно», – отмечал преподаватель РГГУ С.Н. Зенкин [цит. по: Piqu'es au vif.., 2015]. И в этом смысле в ряде публикаций Франция противопоставлялась России, где массовые спонтанные движения демократической направленности стали редкостью.

В этой связи нельзя не упомянуть эмоциональную «декларацию европеиста», опубликованную журналистом А.В. Красовским на страницах газеты «Псковская губернiя»: «Я русский – и я европеец. Я хочу, чтобы русский президент стоял в одном ряду с президентом Франции и канцлером Германии. Я русский – и я европеец и хочу, чтобы тут – в моей стране – были свободы, записанные в моей Конституции. Свобода слова, свобода собраний, свобода мысли и вероисповедания. Я русский, я европеец и Je suis Charlie. И выбор понятен. Есть только добро и зло, свобода и несвобода, любовь и ненависть, Европа и черт знает что. Шарли – и братья Куаши» [Красовский, 2015].

И еще один аспект случившегося. Парижская трагедия поставила вопрос: «Кто виноват?». Отвечая на него, одни авторы основной упор делали на политику США, которые своим стремлением свергнуть диктаторские режимы расшатали ситуацию на Востоке и способствовали росту исламского экстремизма [Прокофьев, 2015]. С их точки зрения, ошибка Франции состояла в поддержке Вашингтона, следовании рекомендациям из-за океана. Некоторые ангажированные обозреватели подчеркивали, что во всем виноваты левые французские политики, которые несут ответственность как за потоки иммигрантов, обрушившихся на страну, так и за «превращение Франции в гнездо терроризма» [Сатановский, 2015].

Тема терроризма в российских публикациях нередко перетекала в тему иммиграции. Популярная массовая газета продолжала муссировать тему «Мечети Парижской богоматери»19

: «Никакого единого “общества” нет. Есть общество и иностранцы. Они не собираются интегрироваться в ваше общество. Они собираются ваше общество интегрировать в свое» [Холмогоров, 2015]. Явно упрощая ситуацию, другой комментатор подчеркивал, что исламский экстремизм притягивает «парней с окраин» [Прокофьев, 2015]. Российскую публику вопрос иммигрантов волнует особо. Французские политики, с которыми приходилось встречаться автору статьи, признают: в России этот вопрос им задают чаще других.

В качестве причин случившейся трагедии россияне также называли: излишне мягкую политику французских властей в отношении СМИ (25%), жестокость мусульманских экстремистов (6%), а также слабую работу французских спецслужб [Отношение россиян.., 2015]. А вот мнение русской парижанки: «После терактов в январе 2015 г. нам ничего не объяснили. Вс"e время говорили о свободе слова. Но люди, убитые в кашерном магазине, к этому никакого отношения не имели. О какой свободе идет речь? О свободе в любой момент быть убитыми негодяями». Это интервью было записано 14 ноября 2015 г. после того, как в Париже произошла новая серия терактов.