Актуальные проблемы Европы №3 / 2015

Второй тренд – слияние интересов политических элит разных государств мира в своего рода единый фокус понимания демократии, совпавшее по времени и связанное функционально с установлением так называемого «Вашингтонского консенсуса». Было бы недопустимым упрощением считать, что речь шла только о принятии западной модели демократии большинством государств и политических сил мира в качестве образцовой. В 1970–1980-х годах произошли серьезные изменения в политической жизни самих развитых странах Запада, что воплотилось в принятии либеральной демократии в качестве идеала и ориентира для практической деятельности. Можно сказать, что идея «социальной демократии» сменилась идеей либеральной демократии. Именно либеральная демократия стала в то время очередным вариантом «современной демократии», как ее характеризует А.М. Салмин (23, с. 3).

Третий тренд – глобализация экономических отношений, повлекшая за собой интернационализацию всех остальных сторон общественной и политической жизни, включая и устройство политических институтов, и деятельность политических партий, и политические процессы, и другие элементы политики.

Четвертый тренд – ликвидация «сдерживающих рамок» для экспансии либеральной демократии в связи с отказом от социализма бывших республик СССР и других европейских социалистических стран. Если «классический вариант» западной демократии формировался в конкуренции с социалистической системой, так или иначе реагируя и на ее достижения, и на ее недостатки, то либеральная демократия, лишившись всякого внешнего давления, получила возможность распространяться по земному шару значительно более свободно.

Пятый тренд – частично отраженный в теории так называемого демократического транзита, сущностным содержанием которого стало ослабление государственных институтов под напором либеральных преобразований (подробнее см.: 12), оказавшийся своего рода промежуточным этапом между «классическим» и современным вариантом демократии. Проект демократического транзита, в общем, был реализован, и значительная часть стран, хотя далеко не все, перешла к либеральному политическому устройству (71) или по крайней мере его имитируют. Заметим, что «идея транзита» не снята с повестки дня (67). Роль иностранного влияния на страны Восточной Европы была исключительно велика, а способы и методы «приобщения» к либеральной демократии использовались различные: от свободно принятого горбачевского решения о либерализации социалистических стран до бомбежек Сербии (56). Сам транзит, как оказалось, привел к крайне противоречивым результатам. Тем не менее экстенсивный путь распространения демократии закончился, и теперь речь идет о поиске каких-то новых вариантов продвижения демократии, например идея глубокой демократии (deep democracy) в программах партнерства Евросоюза.

В литературе научного и общественно-политического характера отражены довольно объективно, хотя часто «иносказательно», проблемы и вызовы, возникающие в связи с выходом вопросов демократии за пределы национального государства. Авторы пишут о демократическом кризисе, о потере доверия к государству, об упадке политических партий, об утрате гражданства и пр. Перевод решения политических вопросов на международный уровень не решает эти проблемы, но добавляет к ним новые.

Демократия в соответствии со своей классической, максимально упрощенной трактовкой предполагает наличие следующих компонентов: свободное волеизъявление народа в ходе всеобщих выборов, представительные органы власти, верховенство закона. На планете же живет не один, а почти две сотни народов, если идентифицировать народы с государствами. Выборные системы и органы возможны только в государстве и предполагают наличие «поддерживающей культуры» (40, с. 19), включая комплекс законодательных актов, процедур, традиций, образцов поведения. Однако даже выборы в Европарламент организуются в странах – членах ЕС, а «не в Европе», что дает основание шутникам называть его «неевропейским». Экономическое благополучие, по общему представлению, является основой либеральной демократии, но его поддержание становится все более проблематичным. Демократия предполагает наличие системы коммуникации, обеспечивающей возможность свободного обсуждения различных политических и прочих вопросов (40, с. 19; 45), а также реализацию политической ответственности избранных (69, с. 175). Не ясно, каким же образом возможно обеспечить ответственность органов власти и их смещение по требованию легитимных представителей народа (30, с. 56) в случае переноса решения этих вопросов на международный уровень.

Нельзя не учитывать и еще один аспект, о котором министр иностранных дел Российской Федерации С.В. Лавров сказал буквально следующее: «США и Евросоюз постоянно требуют, чтобы внутри стран сохранялись принципы демократии и верховенства права. Но на международном уровне никто из них об этих базовых ценностях не говорит… Демократическое устройство мира не вписывается в политику нынешнего Запада, стремящегося любой ценой сохранить свои столетиями удерживаемые позиции» (2).