Акула

— Да. — Женщина посмотрела на опера искоса было видно, как ей хочется подискутировать о том, спят они вместе или отдельно, но Акулов к откровенности не поощрил: достоверно знать она ничего не могла, а предположить, какие по двору гуляют слухи, он был способен и сам.

— Я так понимаю, здесь почти везде новые хозяева, — Акулов кивнул на дом. — Вас-то как, не трогали, не предлагали переехать?

— Пока Бог миловал. Да и что я, одна осталась? Им пока еще наркоманов и алкашей хватает. Может, когда с ними покончат, то и за нас возьмутся. Кто ж знает?

— Если к вам С таким предложением подойдут, позвоните, пожалуйста, мне.

— А что вы сделать-то сможете? — вздохнула женщина, но бумажку с номером телефона взяла.

Почти дойдя до выхода из двора, Акулов передумал, вернулся и постучал в железную дверь поста охраны. Ждать, пока откроют, пришлось довольно долго. То ли его внешний вид доверия не внушал, то ли секьюрити занимались чем-то постыдным и, застигнутые врасплох, кинулись торопливо заметать следы.

Тем не менее когда его пустили внутрь, разговор состоялся нормальный. Милицейское удостоверение произвело на камуфлированных парней гораздо более сильное впечатление, чем на жилконторовскую паспортистку. Правда, перед тем, как ответить, они все время переглядывались и так тщательно подбирали слова, словно их родным языком был китайский, а грамматику русского они закончили изучать перед заступлением на смену, пройдя ускоренные курсы в своем охранном предприятии.

Ценных сведений Акулов не получил. Видеокамеры контролировали, в основном, двор и автостоянку. Вдоль фасада на Чкаловской были установлены всего два электронных глаза, которые никоим образом не захватывали ни ларьки, ни пустырь. Изображение записывалось на специальные кассеты большой вместимости — одной кассеты хватало почти на сутки. Раньше их хранили не больше недели и снова пускали в работу, но прошлым летом было несколько случаев, когда жильцы, на длительное время, уезжали отдыхать, а вернувшись, предъявляли претензии, что из автомашин, припаркованных на стоянке, пропали какие-то ценности. Скандалисты, понятное дело, являлись людьми не простыми, и многим из них пришлось выплачивать изрядную компенсацию, так что в конторе, подсчитав, решили: дешевле обойдется хранить кассеты до конца сезона отпусков, чтобы при возникновении разногласий с клиентами было чем крыть их голословные обвинения. Говорите, телефончик из машинки исчез? Нате, смотрите запись — никто к вашему корыту за все лето близко не подходил.

Майские кассеты сотрут не раньше октября, так что в любой момент их можно взять, если что-то интересует. Хранятся они, естественно, не здесь, а в главном офисе.

— Платят-то нормально? — поинтересовался Андрей в конце беседы, исчерпав другие вопросы.

Впервые за все время охранники не только переглянулись, но и позволили себе улыбнуться.

— Почему-то все милиционеры нас об этом спрашивают. Не так, чтобы очень много, но около восьми штук в месяц на руки выходит.

Зарплата почти в три раза превышала акуловскую, и, может быть, из низменного чувства зависти Андрей сказал, прощаясь:

— Никогда не понимал, зачем вам зеленая форма. Где вы здесь лес найдете? Одевали бы тогда камуфляж для городского боя, красно-серо-черный, под цвет разбитых кирпичей…

Покидая двор, Акулов обернулся: посреди детской площадки возвышалась яркокрасная трехметровая фигура с антенной на голове. Симпатичный толстячок был слишком добр и беззащитен, чтобы жить в этом месте.

Договариваясь накануне о встрече с Новицким, Андрей назначил время и приказал ждать его на чердаке, где ныне проживал наркоман, чтобы не афишировать их связь свиданием в людном месте. Новицкий с доводами согласился, но поступил по-своему. Вместо того, чтобы ждать, где-то шлялся, заметил опера издалека и догнал на середине тропинки через пустырь, переполошив своими криками всю округу:

— Андрей Витальевич! Андрей Виталич, подождите!

Догонял наркоман плохо. И ноги заплетались, и язык к финишу кросса на плечо свесился.

— Да, братец, утекать у тебя получается гораздо лучше, — делать выговор за нарушение правил конспирации опер не стал, по опыту зная, что толку от этого ни на грош: человек сам все понимает, действует осознанно, а не по недомыслию, виноватым себя не считает и от резких слов может только замкнуться, утаить важную информацию. Просто в следующий раз надо будет проводить инструктаж немного иначе, не оставляя своему информатору — или потерпевшему9 — пространства для маневра. — Давай отдышись, и пошли на твою фазенду Чего-то ты совсем квелый. Ну-ка… Пил, что ли.

— Да не, Андрей Витальевич, — наркоман приложил обе руки к ходящей ходуном груди, — я же говорил, куда мне водку-то глотать? Ширнуться, если честно, утром успел, было дело…

— Так у тебя и сейчас, наверное, доза при себе есть, — Акулов кивнул на оттопыренный боковой карман куртки Новицкого, не имея, правда, в виду,что там лежит героин: «чеки» переносят в более укромных местах, но наркоман иронии не понял и принялся карман выворачивать: