Акваланги на дне

— Придется, братец, еще раз прыгнуть, — почти умоляюще сказал режиссер, — а то у нас в самый последний момент пленка кончилась, не пойдет этот дубль.

Ромка даже обрадовался, что дубль не пойдет, что кончилась пленка, значит он обязательно прыгнет.

— Давайте сразу! — поднялся он.

Режиссер крикнул на лодку:

— У тебя готово, Витя? Я останусь здесь.

— Порядок, — ответил оператор, — перезарядились. Пусть только фелюга станет на прежнюю точку!

Пока фелюга рыскала, выходя на точку, Ромка вспоминал: с какой стороны были скалы, как находилась корма по отношению к выступающему далеко в море мысу Дельфиний и как светило в глаза солнце. Ему было нужно выйти к камням с меньшей затратой сил.

— Порядок! — донеслось с лодки. — Так держать!

— Приготовились! — негромко сказал режиссер и попросил: — Только без глупостей, Ромка, слышишь?

Он не ответил.

— Пошел!

Он не разбегался, он прыгнул сразу, с места. Он сэкономил силы, не сделав в воздухе ни сальто, ни поворота. Просто врезался в воду. Не до изящества и красоты было ему сейчас. Он шел точно на то место, это он чувствовал. Лучше было бы в маске — все сразу стало бы ясно. Но это значит сказать всем. А сказать всем нельзя. Вот почему надо дойти до самого дна.

Вот эти камни. Вот и краб, он опять безмятежно устроился на песке. Краб встрепенулся, выставил клешни, но бежать к камням не решился. Над ними уже был человек.

Вот эта лямка. Кажется, так близко — протяни руку. Он протягивает руку, но вода обманывает: до лямки еще с метр, наверное, и на этот метр опуститься совершенно невозможно. Вода не пускала глубже. Силы мускулов не хватало пробиться ниже, в ушах сдавило…

Лямка лежала на песке.

Ромка огромным усилием подгреб еще ниже и даже ухватился за лямку, но сжать пальцы сил не хватило, и она выскользнула из рук. Поняв, что держит его, не дает опуститься ниже воздушная подушка в легких, он решился и медленно разжал губы. Наверное, тысячи больших и малых пузырьков вырвались оттуда и, сверкая, переливаясь, рванулись наперегонки кверху. И раньше чем они достигли поверхности, Ромка, наконец, опустился на дно, но чуть дальше злополучных камней. Большого труда стоило ему дотянуться до лямки и крепко ухватиться за металлическую пряжку. Сомнений не было — это был ремешок какого-то аппарата. Ромка потянул ремешок на себя. Камень, лежащий сверху, покачнулся, но Ромка не вытащил ремешок, а лишь подтянул себя ближе к камням. Теряя сознание, он ухватился за камень и тронул его с места. Камень подался.

И в самый последний миг увидел Ромка под мягко сползающим на песок камнем голубые — это он хорошо запомнил, — голубые металлические баллоны.

Буквально в следующую секунду сильные руки подхватили его и потащили наверх.

На палубе фелюги стали делать искусственное дыхание.

— Да он сумасшедший, — повторял все время Канатов, — нет, он просто сумасшедший.

Из горла хлынула вода.

— Порядок! — сказал спасатель, поднимаясь. — Морская душа, что ему соленая водичка…

Ромка открыл глаза, осмотрелся и приподнялся на локтях.

— Ерунда! — сказал и задохнулся.

Все молчали, не зная, радоваться им или возмущаться.

— Мне надо, — вдруг привстал Ромка.

— Лежи уж! — прикрикнул режиссер. — Ну, зачем ты так? А если бы не успели они к тебе? И я бы под суд, и вот они под суд, отвечай за тебя, хулигана. Да разве в этом дело!

Ромка молчал, жадно глотая воздух.

— И какой ты еще там командир, когда сам порядок не признаешь.

— Мне на берег надо, — сказал Ромка виновато.

— Что нам с тобой делать? — развел руками режиссер и повернулся к администратору. — Посадите на вторую фелюгу — она нам теперь совсем не нужна — и отправьте его в поселок.

— Я вернусь, — сказал Ромка.

Он понимал, что подводит всю группу, но что он мог поделать, если то, что искали в бухте Прибрежного, оказалось здесь. И он не может сказать им об этом ни слова, ни полслова.

— Я скоро вернусь, правда-правда.

— Очень ты нам такой измученный нужен, — насмешливо ответил режиссер, — отдыхай лучше… Поезжай-ка с ним, Людочка, да прямо к врачу, может, укол какой нужен… Поезжай, поезжай, а то он еще что-нибудь по дороге учудит.

— Что же мы тогда будем снимать? — спросил Канатов.

— А пейзажи!..

Мотористом на фелюге был знакомый Ромке рыбак, он даже частенько захаживал в гости к отцу. Выпьют, закусят, поболтают о своих рыбацких делах, а потом долой со стола бутылки, вместо них — шахматную доску… До полуночи, бывало, засиживаются.

— Дядя Андрей, — сказал Ромка, когда фелюга уже выходила из бухты, — мне вон туда нужно, — показал он обрывистый, скалистый участок, — вы подойдите, как сможете, а я вплавь доберусь.

Моторист не удивился, согласно кивнул головой и положил штурвал влево.

— Это еще что? — сказала Людмила Васильевна. — Никуда не сворачивать, прямо в поселок.

Моторист опять промолчал, кивнул и положил штурвал вправо.

— Но мне туда надо! — упрямо сказал Ромка.

— А я сказала — нет.

- А мне правда надо, поймите!