Аквамарин (часть 2): по моим правилам

Днем и ночью, когда наступала глухая бессонница, девушка продиралась через дебри интернета, просматривая тысячи и тысячи примеров талонов или билетов, чтобы найти хоть что-то похожее на ее бумажку… Но, конечно, это было бесполезно. Любая организация, будь то автомойка или кинотеатр, пользовались талонами и билетами собственного, оригинального дизайна, который мог не иметь ничего общего с ее талоном, либо быть, наоборот, вылитой копией ее бумажки… Но Лив чувствовала, что это не то.

Она не могла ничего придумать, не могла продвинуться к их спасению ни на шаг, потому что ее собственное безразличие делало ее ленивой и безынициативной, лишая той самой гибкости ума, которая позволяла девушке выдумывать все новые и новые варианты выходов из сложившейся ситуации.

Наступил поздний вечер.

Лив лежала на кровати в своей комнате в особняке, где ей пришлось жить последние дни потому, что она вечно нужна была своему отцу, заново постигающему детали собственного бизнеса, одетая в серые спортивные штаны и черную майку, с планшетом, уже давно погасшим и притихшим в одной ее руке и бокалом виски в другой.

Она смотрела в потолок, обессилев от своей собственной пустоты и тяжелого, мешающего дышать нормально, ощущения титановых оков на ее сердце. Минуты плыли медленно… Медленно и бесполезно… И ее пугало то, что жизнь впереди еще так чертовски длинна, что хотелось исчезнуть, испариться, превратиться в пыль…

Дверь в спальню тихонько приоткрылась, и в просвет засунулась серьезная и грозная голова отца, который, однако, пытался выглядеть мягким и сочувствующим для дочери.

– Оливия? Не спишь? Можно войти?

Лив безразлично пожала плечами, и через несколько секунд увидела мощную фигуру в дорогом костюме, с самым озабоченным и взволнованным видом присевшую на край ее кровати. Он посмотрел на бокал в руке дочери и на почти пустую бутылку на столе и нахмурился:

– Лив, тебе не следует столько пить! Брайан сказал, ты с каждым днем делаешь мой бар на одну бутылку беднее… Тебе это вредно, дочь! Пообещай, что с завтрашнего дня…

Лив поднялась на локтях и насмешливо посмотрела на отца красными, погасшими глазами.

– А что, если я буду много пить, то быстрее сыграю в ящик? Класс, скорей бы сдохнуть. – ухмыльнулась она. – А ты чего пришел-то? Не боишься, что пока ты здесь сидишь, кто-нибудь может посягнуть на твой идиотский бизнес?? Смотри-ка… – она ткнула пальцем в планшет и глянула на часы, показавшиеся на его осветившемся экране. – Уже две минуты, как приказы не раздаешь! Непорядок!

Эйден покачал головой и грустно улыбнулся, глянув на нее:

– Я понимаю, Оливия, что уделяю тебе очень мало времени… Как ты правильно заметила, быть мною действительно нелегко… Но, пожалуйста, не отвергай мои жалкие попытки хоть как-то помочь тебе, ты же понимаешь, что я беспокоюсь о твоем состоянии, дочка! Мы могли бы… – он прокашлялся, явно волнуясь, – могли бы поговорить о том, что стряслось между тобой и… Джонни… или тобой и… Максом?..

Лив вытаращила на него глаза, а затем расхохоталась:

– Отец, да ты чего вообще? Не обижайся, но ты правда думаешь, что мне нужен совет дядьки, чья семейная жизнь, между прочим, не такая уж и долгая, развалилась из-за гениального, клюнувшего в его черную головешку, петуха, который втемяшил ему блестящую мысль ради общего блага переспать с другой женщиной??? Прости за жесткость, но я констатирую факт.

Эйден вздохнул и нахмурился.

– Я был молод и глуп, Лив. Точно такой же, как ты сейчас. Но я просто не могу понять, что с тобой происходит, дочь. Если бы ты плакала, злилась, кричала и страдала от разрыва с ним, я бы понял, но… – он недоуменно посмотрел на нее. – У меня такое чувство, что тебе… без разницы, что с ним будет… Значит, ты не была счастлива? Не любила его? Любила… Макса? – он тряхнул головой, пытаясь сообразить, но, видимо, все-таки не был профессионалом по части глубинного понимания женских эмоций.

Лив вздохнула и посмотрела в потолок.