Аквамариновое танго

В ту ночь к Амалии вернулся один из ее старых кошмаров – из тех времен, когда два сына воевали, дочь находилась неизвестно где и в любую минуту баронесса могла получить известие об их гибели. Ей снился не то лес, не то высокая, неопределенного цвета стена, потом звучали вспышки выстрелов, и она видела, как один из ее сыновей (чаще всего это был Михаил) падал в яму, которая каким-то образом возникла возле стены. И хотя во сне Амалия видела, что он еще жив и дышит, кто-то начинал заваливать его, и на его лицо со вздрагивающими веками сыпались комья земли.

Она проснулась со сдавленным стоном и долго, долго лежала, прислушиваясь к воркотне сверчков в саду. Вновь ей удалось задремать только под утро.

В отличие от нее Анри Лемье полночи не спал, но по совершенно другой причине. Инспектора очень тревожило двойное убийство супругов Рошар, случившееся на его территории. Он приложил немало усилий, чтобы узнать об убийце хоть что-нибудь, что поможет выйти на его след, и был крайне раздосадован, что ему не удалось преуспеть в этом. Его гордость была задета. К тому же злосчастное убийство мадам Ферран, случившееся так некстати, спутало ему карты. Во что бы то ни стало надо было поскорее развязаться с ним, чтобы полностью сосредоточиться на деле Рошаров.

Когда Анри утром приехал в полицейское управление, отчет доктора Марли лежал у него на столе. Инспектор внимательно прочитал его и снял трубку с аппарата.

– Алло, мсье Марли, это инспектор Лемье… Я правильно понял, что первый удар оказался смертельным, а остальные наносились как попало уже мертвой?

– Вы абсолютно правы.

– Получается, что убийца – профессионал, который хотел выдать себя за любителя?

– Это уже ваше дело – заниматься выводами и выстраивать теории, – довольно сухо ответил доктор. – Лично я готов ручаться только за то, что первый удар, нанесенный прямо в сердце, оказался смертельным. Если вы не в курсе, в сердце не так просто попасть, потому что его защищают ребра, но тут мы имеем дело именно с таким точным ударом.

– Благодарю вас, доктор, – промолвил Лемье и повесил трубку.

Вслед за тем он отправился к комиссару Оливьери. Этот добродушный, плешивый, полноватый господин считал себя мучеником своей профессии и по мере возможностей сваливал на подчиненных свои обязанности, оставляя себе только заполнение самых важных бумаг и общение с начальством. По-настоящему хорошо он чувствовал себя только на кухне, куда не пускал ни кухарку, ни жену. Он постоянно стряпал какие-то умопомрачительные соусы и уважал Дюма вовсе не за его бессмертные романы, а за поваренную книгу, первую, которая попалась когда-то в детстве будущему комиссару и развила в нем страсть к кулинарии.

– А, Анри! Заходи, заходи! Что это ты чернее тучи, дружок?

Анри слегка поморщился от фамильярности комиссара и сказал, что ему нужен ордер на арест.

– Кого именно?

– Учителя Феррана.

– Хочешь его прищучить? У него же стопроцентное алиби, разве нет?

– Нет у него никакого алиби, – мрачно ответил Анри. – Это он убил жену.

– Но он после нее ничего не наследует, – возразил практичный комиссар. – А мужчина в сорок четыре года не станет убивать из-за какой-то там страсти. Только из-за денег, да, из-за денег!

– Да неважно, из-за чего все случилось, – возразил упрямый Анри. – Это точно он.

Комиссар сдался. По прошлым делам он уже понял, что логика у инспектора Лемье, может быть, и хромает, однако если он счел кого-то виновным, так оно в конце концов и окажется.

– Будет тебе ордер, – объявил Оливьери. – А нож ты еще не нашел?

– Нет, но наши люди его ищут. Хотя Ферран далеко не глуп и наверняка уже успел от него избавиться.

– Но ты уверен, что это учитель?

– Он, даже не сомневайтесь. С ножом или без, я все равно его прижму.

– Как?

– Еще не знаю, но прижму.

Он вернулся к себе, позвонил Габриэлю, объяснил, что поход к баронессе Корф придется отложить на вечер, поставил локти на стол и, соединив ладони, мрачно задумался. Жильбер Ферран – тип на редкость хладнокровный. Чем же его пронять? Как заставить сознаться в содеянном?

Он все еще думал об этом, уже когда получал бумагу, позволявшую ему взяться за Феррана всерьез. На лестнице, ведущей на второй этаж, Анри машинально ответил на приветствие машинистки, мадемуазель Грёз. Ей сравнялось двадцать два, и у нее были темные локоны и рот сердечком. Ей нравился инспектор Лемье, потому что он единственный из всего управления не пытался завести с ней легковесные отношения, а когда она дала ему понять, что вообще-то не имеет ничего против, объяснил, что сначала хотел бы стать на ноги, а потом – жениться на какой-нибудь славной женщине, с которой у него будут общие взгляды и стремления. Поскольку, рассуждая о славной женщине, он посмотрел на ее вздернутый носик, мадемуазель Грёз решила, что он имеет в виду именно ее, и преисполнилась к нему такого уважения, что разорвала отношения со вторым инспектором, Птимоном. Анри спустился еще на несколько ступенек, но затем, очевидно, что-то сообразил и, вернувшись, догнал машинистку.