Аквариум

«Православный народ, папаши и мамаши,разрешите представиться, я — святой Георгий.Расскажу вам, что со мной приключилось,расскажу, как есть, как дело было,а кому неинтересно, пусть читает газету».

Из уважения к баснословному персонажу проверка билетов была приостановлена; поезд спешил к Москве, это был удачно выбранный маршрут с немногими остановками.

Солдат продолжал:

«В первый день, как войну объявили,принесли мне сразу повесткуи отправили на передовую.Вот залёг я с бутылкой в кюветеИ гляжу на дорогу, жду змея.С полчаса прошло, пыль показалась,

задымилась дорога, вижу, змей едетс головы до ног в чешуе зелёной,шлем стальной на нём, сам в ремнях, в портупее,сапоги начищены, из себя видный.Вот подъехал он, глядит в бинокль —словно молнии, стёкла сверкают.Я в кювете сижу, затаился,подпустить хочу его поближе.Только тут он на цыпочки поднялсяИ в канаве меня надыбал.Увидал змей в канаве мой кемель,увидал пилотку со звездою,рассмотрел моё обмундированье,

на ногах увидал обмоткии, слюнявую пасть разинув,стал вовсю смеяться надо мною…»

«Не кажется ли вам странным, ведь уже столько лет прошло», — сосед по лавке шепнул Льву Бабкову.

«Вы имеете в виду легенду?»

«Я хочу сказать, после войны прошло столько лет».

«Это вам так кажется, — возразил Бабков, — народ помнит войну».

«Да, но посмотрите на него. Сколько ему лет, как вы думаете?»

«А это вы у него спросите». Приближалось Нарбиково или какая там была следующая станция, поезд шёл, не сбавляя скорости, словно машинист тоже решил уважить сказителя.

«Стоит, гад, заложил лапу за лапу,а передней хлопает по брюху.По-ихнему, по-немецки лопочет,Дескать, что там время тратить, рус, сдавайся,

куды ты суёшься с голой жопойс нами, змеями, сражаться!Поглядел я на него, послушал,сплюнул на землю, размахнулсяи швырнул ему под ноги бутылку,сам упал, спиной накрылся,голову загородил руками.Тяжким громом земля сотряслася,пыль, как туча, небо застлала,а ему, суке, ничего не доспелось.Стоит себе целый-невредимый,сам себе под нос бормочети копается в своём драндулете:

повредил я, знать, его телегу.Между тем нет-нет да обернётся,пасть раззявит, дыхнёт жароми обратно носом в карбюратор.Я вскочил — и гранат в него связку!Вижу, змей мой не спеша отряхнулся,из ноздрищ пыль вычихнул, утёрся,повернулся, встал на все четыре лапы,раскалил глазищи, надулся и ко мне двинул.Мама родная!Помолись хоть ты за мою душу,за свово горемычного сына!»

В вагоне расплакался ребёнок. Раздались голоса: «У-ти, маленький! — Гражданка, вы бы прошли в детский вагон. — Нельзя же так. — Мешаете людям слушать. — А чего его слушать-то. — Много их тут ходит. — Да нет такого вагона. — Небось, на пол-литра собирает. — Постыдились бы, гражданин. — Человек кровь проливал, а они… — Дитё плачет, а они всё недовольны. У-ти, маленький…»