Аквариум (сборник)

Бросает камни Митяй метко, просто снайперски, вытянет руку перед собой, один глаз зажмурит, прицелится – и кинет, сильно, резко. Взяться же за булыжник он способен неведомо отчего. Даже и не по злости, а просто так – меткостью своей похвалиться или просто поразвлечься. Развлечения же у него всегда какие-то извращенные, с садистским уклоном – то доску так положить, чтобы она ненароком кого по голове огрела, то ведро воды в такое место поставить, чтоб непременно опрокинулось, а может и гвоздь подсунуть под задницу.

Особенно нравится ему Василия задевать. Не дает ему покоя то ли Васина робость, то ли его всегдашняя самопогруженность. Вася – задумчивый, молчаливый, только взглянет исподлобья и снова глаза долу. А о чем думает – неизвестно. Вот Митяя и тянет Васю из этой его оцепенелой задумчивости выудить. Для этого Митяй постоянно что-то придумывает, чтоб Васю как-нибудь ущучить. То Васин любимый рубанок спрячет, то ложку выгнет так, что ею есть невозможно. Относится-то он к Васе нормально, они давно знакомы и в Вятке на соседних улицах живут. Чужому Митяй за Васю глотку порвет, но сам спокойно пройти мимо не может.

Но вот и Митяй говорит, что нет, только не он.

Если не он, то кто же?

Сам Гнедов, хоть и старше их, и вроде как бригадир, тоже на такое дело не отважится. Конечно, псы всех достали в поселке – это уж точно. Поначалу тихо себя вели, пока только Марка была. А теперь их уже с добрый, вернее, недобрый десяток, и вести они себя стали агрессивно, народ в поселке от них уже стонет. Приходили на днях из правления, говорят, убирайте собак. Вы их прикормили, вы и избавляйтесь. И ничего слушать не хотят. А они и не прикармливали вовсе. Разве только Марку поначалу, да кто ж знал, что она, сука, такую свору вокруг себя соберет.

Днем собаки редко приходят под дом, чаще ночью, когда никого здесь нет. А так бродят где-то, брешут, собачьи свадьбы устраивают. Правда, иногда и ночью такой хай поднимут – спать невозможно. Как начнут на разные голоса: один басом, с подвывом, с хрипотцой, глотка луженая, другой визгливо так, меленько, дробно, третий – как будто режут его, не лай, а визг электропилы, на одной ноте, четвертый не лает, а взрыдывает – душу рвет. Есть и вообще Шаляпин – стоит сигнализации автомобильной сработать, как он тут же точно такой вой, подражая сирене, запустит, еще и перекроет ее.

Недели три назад еще усугубилось. Марка щенков выродила, четверых. Разной масти все: два серых с темными пятнами, один рыжий, а один весь черный, только на кончике хвоста белое пятнышко. И весь этот зверинец – у них под строящимся домом, там она себе гнездо устроила. Теперь щенки уже выползать стали, на солнышко, Марка успокоилась, подобрела. Но стая есть стая, как заведутся, только ноги уноси, клыки скалят, рычат, если что не по ним. Плохо это может кончиться. Кобели и промеж собой, бывает, грызутся, Марку поделить не могут.

Вдобавок они, силу свою почувствовав, еще и на местных, то есть домашних собак, нападать стали, проходу не дают. Иногда и человека облают, если что не по ним. А в правлении шутить не будут. Случись что – на Гнедова же с товарищами повесят, а им зачем? Все-таки они – гастарбайтеры, устроились же здесь вполне нормально, к ним привыкли уже, работы невпроворот, каждый год новый объект (народ пристраивается), а то и не один, так что без куска хлеба не сидят. А ведь их могут и попереть, если что не так. Все равно они тут, как ни крути, чужие, заезжие. Песьей-то своре на это наплевать, а на большее соображения не хватает. Не взять им в толк, что своей же шкурой будут расплачиваться.

Только все равно непонятно, что делать. Что ни говори, живые же. Бесхозные, вшивые, но живые.

Ну что, пробовали их выгонять – без толку. Убегут, переждут некоторое время, а потом снова возвращаются. Митяй камнями кидал, попадал даже, бесполезно. Место насиженное, обустроенное, забьются под дом и все, считай нет их. Зубы скалят из темноты. А то выть начинают.

Захочешь – не выкуришь.

Митяй как-то по пьяному делу говорит: эх, ружьишко бы. Настроение у него такое было, озлился на что-то, вот и про ружье вспомнил. Трезвым-то вряд ли, точно, хотя и трезвым иногда не прочь из себя крутого вообразить.

Нет, тут как-то по-другому надо было, без ружья, без всяких ужасов типа осколков стекла, иголок в пищу или крысиного яда. А как? Все равно проблему решать надо, тем более что собаки и вовсе бесчинствовать начали, натуральный террор. Даже на участки стали проникать, за ограды, куда прежде не отваживались. Нет же, находят лазейку, пролезают. А по улочкам шастают, как у себя дома. Столько их, что поневоле струхнешь. Машина не машина – им по фигу, рядом бегут с лаем, под колеса лезут.

Однажды вечером услыхали азартный собачий лай и сразу вслед женский крик, отчаянный, выскочили на улицу, а там вся свора – окружила женщину средних лет, с крохотной собачкой на руках, название породы смешное, непривычное, чихуа-хуа, норовят прямо из рук ее выхватить, аж на задние лапы вскидываются – лишь бы достать.