Al Azif. Книги I-III

Знаете, есть такая очень модная в некоторых кругах трава, которая называется рукола или же эрука. Кто-то в ней чувствует ореховые оттенки, кто-то считает, что это как пырей нарвать и жевать, а я, признаюсь, не понимаю, какой у неё именно вкус, но он обильно присутствовал в чае Анны Фёдоровны. Ещё я ощущал шалфей, что-то вроде чабреца и нечто вяжущее язык. Пустая кружка была убрана в мойку, после чего я, пошатываясь, добрался до кровати и уснул, лишь голова коснулась какой-то опоры. Вряд ли я попал на подушку. Затем тьма. После монотонный гул, который вызывал мелкую дрожь не моего тела, но сознания. Я начал ощущать себя спящим и бодрствующим одновременно. Мои ноги коснулись чего-то твёрдого, и я открыл глаза. Пару секунд моя новая реальность рассыпалась под ударами старой, но всё же чай победил, и я крепко встал двумя ногами на выжженную землю неизвестного мне пространства. Впереди были огни, шум, музыка, и я выдвинулся в том направлении. Спустя несколько шагов, некто нажал перемотку вперёд: вот я уже на улицах некоего поселения, что явно находится вне привычной мне эпохи, но, вроде, ещё в привычной мне стране. Вокруг меня были люди, которые предпочитали меня не замечать. Они спешили меж домов к огромному каменному городищу на возвышении, откуда и струилась музыка. Одеты они были, как крестьяне из учебника истории из параграфа про шестнадцатый век, или вроде того. Не думаю, что у крестьян мода сильно менялась, но эпоху можно было примерно прикинуть по постройкам. И я шёл за ними, за этой радостной толпой, прославляющей непонятные мне имена. Тут я заметил, что шли они не к воротам, а к небольшому арочному проёму под городищем, и оттуда тянуло холодом и ужасом, что вызывало во мне дрожь и трепет. Так я остановился, и побрёл по пустым улицам опустевшего поселения, в итоге выйдя на какую-то площадь. Сначала на ней ничего не было, но после видение вновь исказилось и переменилось. Дома вокруг стали выше и материал их преобразился, став камнем, напоминающий чёрный оникс. Солнце померкло и каменные стены да мостовая поблёскивали в свете огромного костра, что горел в центре площади. Я поднял взгляд к небу и увидел, что остальной свет испускал шар, покрытый тысячей чешуйчатых щупалец. Он был не слишком большим, всего лишь с баскетбольный мяч, но чуть поодаль можно было разглядеть рой его громадных собратьев, что освещали остатки городища, низведённого до его таинственного основания с аркой. Им не было до меня никакого дела, и я боязливо отвёл взгляд, да направился к костру. Не скажу, что это решение улучшило моё психоэмоциональное состояние, но оно приблизило меня к правде. Возле костра стояли три антропоморфных фигуры, крупного телосложения. Я бы мог решить, что предо мной вечеринка любителей тяжёлой атлетики и прочего гиревого спорта, но их головы были весьма безобразной формы, что угадывалось под капюшонами, скрывающими лица незнакомцев. Их рты издавали квакающие звуки, что были у них за общение, как я быстро понял по вариативности звучания. Вероятно, меня не существовало для тварей в капюшонах, ибо я подошёл весьма близко, но они не удостоили меня вниманием. Вдруг в свете костра и ореола от мерзкого создания в небе появился ещё один вполне обычный человек, который выглядел очень привычно для меня, но не для существ у костра, наслаждающихся пустым городом, низвергнутым в ничто. Пожилая женщина, одетая в простое зелёное платье в белый горошек и стоптанные коричневые туфли на плоской подошве, сотрясаясь от ужаса, приближалась к костру, и существа, увидев её, затихли в вероятном изумлении. Сначала, я даже подумал, что это Анна, но нет. Не она, и не одна из тех бабулек со скамейки. Я никогда её не видел, но она была из нашего обычного бессмысленного мира. Она упала на колени, на мягкий грунт, но не в мольбах, а скорее от бессилия. Она начала что-то говорить, но звук её голоса растворялся в тяжёлом воздухе, хоть я и стоял очень близко. Существа говорили с ней. Булькая и квакая, но всё же на человеческом языке. Женщина начала улыбаться и что-то им отвечать, и я улавливал лишь отдельные слова, но понял, что её прошения были услышаны. В тот момент, кто-то задел моё плечо, и я повернулся к незнакомцу, но никого не увидел. И вот я уже стою вдоль чёрной природной стены, что является склоном жуткой скалы, в чьём теле пробурена зловонная чёрная пора, куда мне и нужно было углубиться. Я чувствовал это. Вот и они. Те самые жуки, что ползали под моими ногами в прошлом подобном сне. И у них были искорёженные лица, и они смотрели на меня двумя человеческими глазами полными тоски, а после быстро уползли в серую дымку, коей был покрыт осклизлый пол пещеры. В конце моего пещерного променада меня ждал сюрприз, который, я утверждаю, был самым странным из всего увиденного – моя входная дверь, встроенная в чернейший камень. Путь назад был отрезан дымкой, создавшей видимость близкую к нулевой, кишевшей омерзительными жуками, так что я потянул на себя ручку и шагнул внутрь своей квартиры, которая преобразилась весьма фантасмагоричным образом, под стать остальному визуалу. По полу струилась дымка, а сверху появилась огромная дыра прямо в потолке, из которой выползали жуки с лицами. Они не пытались на меня нападать, а растворялись в сизом тумане. Тут я ощутил, что сжимаю в руке что-то вроде книги в мягкой обложке, а в следующую секунду увидел полоску света, которая по форме как раз напоминала мою внезапную находку, которая, скорее, сама меня нашла. Раз! – и книга вошла в щель, будто письмо в почтовый ящик. Следом всё рухнуло. Все образы. Все чувства. Меня больше не было где-либо, и я превратился в парящую камеру, наблюдающую за другими действующими лицами. Я видел, как идёт по кустам возле дома рыжий мужчина, как он находит книгу, что я выкинул через слот в стене (или в реальности?), как прячет он книгу и уходит с ней из моего обзора. Затем я взлетел и встретился с чужим взглядом. Злым, кровожадным, и это нечто было у меня дома, но подойти ко мне не могло. Оно не было человеком, ибо я видел пять кроваво-красных глаз, смотрящих в два моих перепуганных. Такое просто нереально было выдерживать далее, если планируешь вообще проснуться, так что я отвернулся и начал медленно-медленно падать в свой мир обратно, как лепесток. Затем был глухой удар, и я открыл глаза у себя кровати, под щебет мелких птиц за окном.