Аладдин

Верзила гневно сверкнул чёрными глазами и слегка поёжился. Голое тело его быстро покрывалось «гусиной кожей» — осень уже дожидалась скорой зимы.

— Курля турка ма, му карля ну… — сказал он уже почти зло. (Ещё готов слушать и ещё готов повиноваться…) Мишка с удивлением глянул на странным образом опустевшую только что бутылку.

— Ну, ты и каскадёр, турка! Такой могучий амбалина, а в неё влез! Обучил бы и меня такому фокусу, а то я на своей исторической Родине живу по всяким сарайкам.

— Рыкчу мана лурку, кынток?!. (Ты будешь что-нибудь приказывать, придурок?!.) — оттараторил верзила, яростно захлопав себя культуристскими руками по стремительно синеющему торсу. — Тырли мут курлюнду! (Или я пошёл ко всем шайтанам!) — Да не знаю я вашего туркского, чего ты ко мне привязался?! — обозлился в ответ Мишка. — Чеши скорее в родное посольство! И бутылка твоя мне без надобности — всё равно не примут, а влезть в неё, как ты, я всё одно не сумею…

— Тьфу!!! — по-русски сказал уже совсем синий от холода верзила. — Та мут кунды!.. (Да пошёл ты!..)

Он отмолотил воздух перед собой огромными волосатыми кулачищами, одновременно рыча что-то, непонятное словами, однако родственное интонациями, рассыпался в дым, и торопливо втянулся обратно в родную и тёплую бутылку…

Пока умные долго оценивают следствия, дураки быстро разбираются с причинами.