Читаем Алая аура протопарторга полностью

Алая аура протопарторга

– Да потому что я тебе запрещаю! – опомнившись, рявкнул Выверзнев.

Собственно, с этого момента операцию можно было считать начавшейся…

Приблизительно в то же самое время или даже чуть пораньше того в служебное помещение чумахлинского блокпоста ворвался разъяренный кряжистый отрок в бронежилете поверх пятнистого комбинезона.

– Пристрелю падлу!… – кровожадно пообещал он.

– Какую?… – с интересом спросили у него, прекращая чистить оружие.

– Какую-какую!… Хренопятую! Лезет и лезет за шлагбаум! Вышвырну – опять лезет!…

– А чего это он?

– Чего-чего… Африкан его перед смертью проклял, а наши расколдовать не могут!… Теперь вот к мавзолею рвется – в Лыцк…

– А как проклял-то?…

Отрок хотел снова заругаться, но вместо этого взгоготнул, повеселел и ясными простыми словами сообщил товарищам по оружию, как именно покойный протопарторг проклял стащившего ботинки воришку и что у того выросло на пятке…

– Да гонишь!… – усомнился кто-то.

– Не веришь – поди посмотри…

Несчастный сидел понурясь на обочине метрах в двадцати от шлагбаума. Правая нога была замотана тряпицей.

– Здорово, контрабандист… – приветствовал его один из подошедших. – Давай показывай, чего ты там без пошлины в Лыцк провезти хотел… Декларацию заполнять будем…

Калека затравленно посмотрел на балагура и не ответил.

– Показывай давай, а то обыщем… – Погранец слегка повысил голос.

– На, обыскивай! – остервенело бросил калека и ткнул в воздух спеленутой пяткой.

Пограничники с несколько оскорбленным видом отодвинулись и заложили руки за спину.

– Гля, обиделся!… – с удивлением сообщил один другому.

– Жрать охота… – злобно сказал калека. – С утра не жрамши…

Сторговались за буханку хлеба и банку тушенки. Обиженный Африканом бедолага размотал тряпицу и выставил половозрелую пятку на всеобщее позорище. Потом, не обращая внимания на жизнерадостный гогот погранцов, накинулся на жратву. Утолив первый голод, вскинул голову и заметил, что народу вокруг поприбавилось.

– Так! – решительно сказал он, вновь пеленая ступню. – А вы куда, на халяву? Ишь, деловые…

– Сколько за погляд? – ухмыляясь, осведомился огромный шофер следующего за бугор фургона.

– Червонец, – отрубил калека, кладя перед собой кепку. Еще раз осмотрел толпу и, заметив миловидное девичье лицо с наивно распахнутыми глазами, добавил сурово: – С баб – четвертак!…

Машин у моста скопилось в тот день много. В кепку летели алые червонцы с профилем Нехорошева и радужные четвертаки, где старый колдун Ефрем был изображен вполоборота. Затем уникумом заинтересовались интуристы – и в кепке зазеленело.

Озадаченно помаргивая, страдалец пересчитал выручку, как вдруг сообразил, что за такую сумму он запросто может нанять любого контрабандиста и без проблем переправиться на тот берег. Огляделся. Облака над лыцкой стороной уже розовели и золотились, отражаясь в перламутровой наклонной поверхности Чумахлинки. Вдали в недвусмысленной близости от нейтральных вод болталась моторка известного браконьера Якоря. Сам Якорь беседовал с кем-то, уцепившимся за борт, – должно быть, с водяным… Потом дернул тросик стартера – и лодка двинулась к баклужинскому берегу. За клиентом поплыл…

Калека еще раз заглянул в лежащую перед ним кепку – и поймал себя на мысли, что за кордон его уже как-то не тянет. Здесь-то все-таки какая-никакая, а Родина…

Середина и конец мая для маломерного флота время сложное. Впрочем, другого флота на Чумахлинке и не водится… Мало того, что разлив, а тут еще чехарда с календарями! То в одну сторону поверхность наклонена, то в другую… Сколько из-за этого моторок каждой весной опрокидывается – лучше не считать…

В Баклужино воду уже неделю как подобрало, а в Лыцке она только-только еще собирается пойти на убыль – застоялась в низинах и оврагах, подернулась пленкой, как глаз курицы…

Паспорт у Якоря был баклужинский, поэтому в светлое время суток он в территориальные лыцкие воды старался без нужды не соваться. В тот самый час, когда над левобережьем начинает розоветь и золотиться закат, а правобережью еще хоть бы хны, за кормой плеснуло не по-рыбьи, затем на борт легла пятерня с перепонками – и показалась лягушачья морда размером чуть меньше человеческой. Глаза – как волдыри.

– Ну и чего?… – лениво спросил Якорь.

– Да за тобой послали… – простуженно, с хрипотцой отвечал речной житель.

– А чего надо?… – все так же равнодушно осведомился старый флибустьер речных затонов.

– В Лыцк кое-кого переправить…

– Обождут… – обронил Якорь. – Стемнеет – тогда…

– Не! Не обождут… – сказал водяной. – Велено: прямо сейчас…

Якорь потянулся.

– Слышь, Хлюпало… – поинтересовался он через зевок. – А хочешь, гребень на дембель подарю? Бороду расчесывать…

В следующий миг лодка резко накренилась, и контрабандист едва не вошел торчмя головой в пологий скат реки.

– Ты чего?! – заорал он. – Шуток не понимаешь?…

Лягушачий рот распялился ширше прежнего.

– Не-а!… – хрипловато и глумливо отозвался Хлюпало. – И те, что тебя ждут, – тоже…