Алая аура протопарторга. Абсолютно правдивые истории о кудесниках, магах и нечисти самой разнообразной

Оба понимающе покивали. Собачьи показания суд не учитывает, поскольку по закону таковые не только не имеют юридической силы, но даже не подлежат словесному изложению. Нет, можно, конечно, вызвать четвероногого свидетеля во внерабочее время и без протокола вынуть из него информацию для оперативного использования, но, во-первых, он сразу же побежит жаловаться в «охранку», а во-вторых, и так ведь понятно, что похищение наверняка дело рук шариковской группировки, вот уже третий день выясняющей боеспособность каких-то двух шавок из Булгаково…

– Ну нет так нет, – ничуть не расстроившись, сказал следак. – Стало быть, до встречи… Понадобитесь – пригласим.

Ищейки оперативно погрузились в машину. Рогдай Сергеевич проводил их задумчивым взглядом, потом с удивлением посмотрел на пса. Поддёрнул слегка поводок:

– Ты что, не слышал? Обед.

Упрямо уставившись на правый налапник, Ратмир продолжал сидеть в собачьей позе с плотно прижатым к земле задом. Обиженный, сердитый. Хотя чувствовалось, что из образа он уже вышел. Пялящиеся из-за ограды зеваки лыбились, некоторые даже скабрёзно друг другу подмигивали.

– А… – Директор наконец сообразил, в чём дело. Подождал, пока МОПСы отъедут подальше, затем подал знак водителю.

Серый опустил стекло, выглянул:

– Что сделать, Рогдай Сергеевич?

– Слушай, принеси ему что-нибудь прикрыться, – буркнул тот. – Видишь же, неловко человеку…

* * *

Что Лев Львович задержится с Ратмиром на прогулке, сомнению не подлежало. Сотрудники скалили зубы, прикидывали, сколько времени хитрый пёс промурыжит на поводке слабовольного замдиректора, даже заключали пари. Однако на втором часу ожидания веселье сменилось недоумением, недоумение – тревогой. Когда же Рогдай Сергеевич, утратив присущую ему обычно царственную неторопливость, с окаменевшим как попало лицом, стремительно сбежал по лестнице, фирма испуганно притихла. Последовало полчаса напряжённого ожидания. Ляля сидела в приёмной бледная, выпрямив спину, и глаза у секретарши были припухшие.

Лишь возвращение директора с вызволенным у «гицелей» Ратмиром вернуло всем голоса, причём с избытком.

– Ну и на кой пёс нам такая собака! – бушевала мордастая сука-бухгалтерша. И всё-то у неё было выпучено: глаза, щёки, бюст. – Только на своих рычать может! А на чужих нарвался – и хвост поджал!

– Ну неправда ваша! – обиделся охранник (дело происходило в холле). – Если бы не Ратмир Петрович, Льва Львовича ещё бы вчера увезли!

– Вчера! Мало ли что вчера! А сегодня?

– А сегодня Лев Львович Ратмира Петровича к скамейке привязал! Сам слышал! При мне Рогдай Сергеевич Гарри Фёдоровичу говорил…

– Да сам он себя привязал! Чтоб отмазаться потом!

Привлечённый шумом, в холл заглянул только что помянутый Гарри Фёдорович. Проще говоря, Гарик. Ухмыльнулся глумливо.

– Зря вы, Пальма Героевна, – заметил он с ласковой, кроткой язвительностью. – Не дай бог дойдёт до Общества охраны домашних животных… Не расплатитесь. Обвинение-то – серьёзное.

Мордастая подавилась и, приняв пунцовый окрас, ушла к себе на второй этаж. Ободрённый поддержкой начальства, охранник распрямил грудь, победно оглядел опустевший холл, затем вновь раскрыл тоненький Проект Устава Вооружённых сил Суслова и, гордый собою, углубился в чтение. Странный он был мужичок, с химерами. То псом возмечтает служить, то в армию его потянет. Ну, псом ещё ладно, но вот армии в Суслове, что бы там ни придумывала оппозиция, не было, нет и не будет. Какой смысл? Если уж татары стороной обошли…

Тем не менее романтически настроенный охранник, склонясь над «Проектом», морщил лоб, вникал, бормоча:

– «Предпосылкой недоверия часового к посторонним людям… служит безразличное отношение людей к нему… запрещение подкормки и ласки часового посторонними… кормление часового только начальником караула… и заменяющим его лицом…»

* * *

Тем временем за плотно закрытыми дверями директорского кабинета шёл серьёзный разговор с глазу на глаз. Каноническая пара хрустальных напёрсточков вкупе с бутылкой чумахлинского коньяка заступила на боевое дежурство с самого начала беседы.

– Получается, он ещё вчера с ними снюхался… – с недоброй задумчивостью проговорил директор.

– Получается, так… Привёл, привязал, а потом и они подъехали… На что ж он рассчитывал?

Ратмир озадаченно надул щёки, и Рогдай Сергеевич, глядя на него, не выдержал – усмехнулся. Порода сказывалась во всём. Видимо, не зря отдельные источники утверждают, будто наименование её возникло благодаря сходству собачьей головы с боксёрской перчаткой.

– Ну, допустим, украли меня, – звучно разомкнув губы и перестав походить на упомянутый спортивный инвентарь, с недоумением продолжал Ратмир. – Допустим, наплёл он вам, что сорвался я, убежал… А дальше? Рано или поздно меня бы вернули. Официально я свидетелем не считаюсь, поскольку был на четырёх. Но вам-то я бы так и так обо всём рассказал… приватно…

– А пёс его знает, на что он там рассчитывал, – ворчливо отозвался Рогдай Сергеевич. – Может, вообще ни на что… С перепугу чего не сделаешь!