Алая аура протопарторга. Абсолютно правдивые истории о кудесниках, магах и нечисти самой разнообразной

Шкипер сел, зевнул, хотел протереть глаза – и вдруг насторожился. Колёса побрякивали и постанывали как-то не так. С другой интонацией.

– Я правда ничего не трогал! – испуганно сказал Уаров.

Андрон огляделся. По-прежнему вяло вздувался брезентовый латаный парус, по-прежнему плыла за бортом ровная степь. Только плыла она теперь в противоположную сторону. Навстречу ей, в направлении Баклужино, с неправдоподобной неспешностью вздымая крылья, летела ворона. Хвостом вперёд.

– Ну да, не трогал… – сердито проговорил Андрон. – Само тронулось…

С кряхтеньем поднялся и, подойдя к машинке, перевёл сдвинутый рычаг в нужное положение. Окружающая действительность застыла на долю секунды и двинулась вновь. На этот раз куда следует.

Глава 3

Тропа войны

Человека на шпалах они заметили издали. С какой-то тряпицей на голове, голый по пояс, он стоял, чуть расставив стоптанные кривые кроссовки, и, опершись на грабли, терпеливо ждал приближения платформы.

– Ну вот… – промолвил Андрон. – Только их нам и не хватало!

Кажется, шкипер был слегка встревожен.

– Кто это? – спросил Димитрий.

– Дачник.

– Попросит подвезти?

– Да нет… Видишь, голову майкой повязал?

– Вижу… И что?

– Немирной…

Андрон произнёс это с таким выражением, что у Димитрия по спине пробежали мурашки. Вынырнувшее из девятнадцатого века опасное словечко «немирной» было в его понимании приложимо исключительно к чеченцам времён генерала Ермолова.

Неумолимо отсчитывая стыки, колёсный парусник неторопливо наезжал на голого по пояс незнакомца, но того это, кажется, нисколько не пугало. Лицо под повязкой оставалось безразличным.

– Как бы мы его не переехали…

– Как бы он нас сам не переехал! – Андрон сплюнул за борт. – Отступи-ка подальше. И без резких движений, лады? А то не так поймёт – может и граблями порвать… Они ж в основном с мародёрами дело имеют. Дикий народ…

Тупорылая платформа уже нависала над дачником. А грабли-то, кажется, и впрямь нелицензионные. Боевые. Грабловище (оно же чивильник) – чуть ли не в человеческий рост, хребет и зубья – кованые, заточенные, чуть загнутые внутрь.

Внезапно стоящий на шпалах вскинул своё многоцелевое орудие, упёрся в сцеп, и тут в глаз Уарову совершенно некстати попала соринка. Так он и не уразумел, проморгавшись, каким образом заступивший им путь огородник очутился на палубе. То ли прыгнул, то ли кувырнулся…

– Здорово, Ильич, – сдержанно приветствовал его Андрон. – Никак на абордаж взять решил?

Названный Ильичом стоял в той же позиции, в какой секунду назад поджидал их на шпалах.

– Сдай назад, Андрон, – угрюмо, даже не ответив на приветствие, проговорил он. – Дальше не пропустим…

Андрон Дьяковатый недобро прищурился. На лице его было написано то, что обычно пишут на заборах.

– А договор? – сквозь зубы напомнил он. – На вилах клялись…

– Во-первых, клялись не мы. Клялось тебе садовое товарищество «Экосистема»…

– А во-вторых?

– Во-вторых, считай, что и «Экосистема» клятву разорвала.

– Чем же я их обидел?

Крякнул дачник, насупился. С виду – чуть постарше Андрона, так же как он, коренаст, лицо – от долгой борьбы с природой – несколько туповатое. В данном случае – туповато-беспощадное.

– Пойми, – отрывисто сказал он. – Мы к властям нисколько не лучше тебя относимся. Только разборки свои с ними затевай где-нибудь в другом месте. А не здесь. Знаем мы, как наши вояки ракетные удары наносят! Сначала все дачи разнесут, а потом уж только, если повезёт, в вашу телегу угодят…

– Вояки? – очумело переспросил Андрон.

– Ну, наши вояки, баклужинские. И не вздумай рассказывать, будто он… – последовал небрежный кивок в сторону Димитрия Уарова, отступившего, как было велено, на самую корму, – тебя в заложники взял. В городе, может, и поверят, а мы с тобой не первый год знаемся… Тебя, пожалуй, возьмёшь! Сам потом не зарадуешься…

– Вы там что, до сих пор сады опрыскиваете? Химикатов нанюхались? Какой, в баню, ракетный удар? Какие заложники?

С тяжёлым подозрением немирной дачник вперил взор в озверелое лицо Андрона Дьяковатого. Бог его знает, чем бы кончилось это их противостояние, но тут лежащая в углу платформы двуручная пила затрепетала, издав трель, подобную утреннему птичьему щебету. Шкипер молча бросился на звук, схватил инструмент и, чуть изогнув стальное певучее полотно, припал к нему ухом.

– Да! – крикнул он. – Кто? Ты, Протаска?.. – Долгая мёртвая пауза – и потрясённый выдох. – Да ты чё-о?..

Ильич, которому, надо думать, последние новости были уже известны, по-прежнему опершись на грабли, с сожалением оглядывал платформу. Дачники – существа, не то чтобы изначально циничные, нет, просто они располагаются по ту сторону добра и зла. Предметы и явления делятся для них по единственному признаку: сгодится оно или не сгодится на дачном участке.

Здесь бы сгодилось всё.

Тем временем зубастое стальное полотно в руках Андрона мелодично взвыло на манер гавайской гитары – и онемело. Секунду самородок пребывал в остолбенении, затем швырнул визгливо сыгравшую пилу на место и с искажённым лицом шагнул к парламентёру.

– Куда я тебе сдам? – процедил он. – Ветер, глянь, в самую корму…