Алая лента

Миссис Смит выглядела совершенно не так, как обычная полосатая. На ней был темный, хорошо сшитый элегантный костюм из хлопчатобумажной ткани и простые, но крепкие туфли на каблуках. Жиденькие волосики миссис Смит выглядели так, словно их только что вымыли с шампунем и уложили, а ее ногти были накрашены. Мне миссис Смит представилась чем-то средним между ястребом и змеей. Ядовитой змеей.

Увидев нас с Розой, она поджала губы, и мне на секунду показалось, что сейчас появится раздвоенный кончик змеиного языка.

— А, девочки из мастерской Марты. Заходите.

Тепла в этом приглашении миссис Смит было не больше, чем в айсберге, а ее речь оказалась грубоватой, совершенно не сравнимой с речью Розы.

— Магазинчик в данный момент переполнен, как вы видите, — сказала миссис Змея. — Десять тысяч единиц каждый день. Такой объем поступлений. Чтобы рассортировать его, требуется масса времени, поэтому мои девочки постоянно заняты. Так что я могу дать вам только одну из них в сопровождающие. И даже не думайте. Воровство не прощается.

Миссис Змея постукивала своими наманикюренными коготками по выстроившимся в ряд на столе хрустальным флакончикам с духами. Среди них был и любимый Карлой «Синий вечер». Во внешнем, нормальном мире этот флакончик стоил бы больше, чем моя бабушка и дедушка вдвоем зарабатывают за год. И мне так хотелось понюхать каждый флакон…

Миссис Змея подозвала к себе низенькую кругленькую девушку в белой блузке и черной юбке.

— Отведи этих двоих в большой магазин. И захвати, когда пойдешь назад, стопку ночных рубашек. Сейчас, летом, на них очень большой спрос.

Наша провожатая оказалась такой бледной, будто сто лет уже не была на солнце, и носила очки с толстыми линзами. Плечи у нее были очень круглыми, а ладони широкими, как белые лопаты. Когда же я увидела, как она начала копаться в груде вещей, зарываясь в них, мне стало совершенно ясно, с каким зверьком ее можно сравнить. С кротом. Маленьким, мягоньким кротом под землей.

— Они заключенные, но при этом не обязаны носить на себе полосатые робы, — шепнула я Розе. — Скажи, разве тебе самой до боли не хочется вырваться отсюда и переодеться в нормальную одежду?

Избегая смотреть нам в глаза, Крот вывела нас из магазинчика в большой магазин — так назывались двадцать девять больших, вместительных бараков, забитых под завязку самыми разными предметами. Чемоданы, обувь, очки, мыло… детские коляски, игрушки, одеяла, парфюмерия…

На глаза мне попался огромный ящик, до верха заполненный гребенками и расческами, на некоторых из них виднелись застрявшие между зубьями волоски прежних хозяев. От этой картины защипало мой собственный, бритый наголо череп.

Между бараками сновали полосатые с тележками, на которых громоздились новые чемоданы и узлы, перехваченные и привязанные к тележкам прочными веревками. На открытых сортировочных площадках между бараками мелькали сурового вида женщины в белых блузках и черных юбках. Всего же в этой, самой странной в мире подсобке, трудилось, наверное, несколько тысяч заключенных.

— Ты можешь себе представить, что можешь иметь буквально все, что только захочешь? — спросила я у Розы. — Это же сокровищница.

— Ты хотела сказать, пещера людоеда, — презрительно фыркнула она. — Краденое и спрятанное.

— Ты могла бы подобрать здесь себе что-нибудь поприличнее на ноги, — сказала я. — Я имею в виду, одинаковую пару обуви.

Роза повела плечами. Мы последовали за Кротом дальше.

Каждый барак большого магазина был похож на наш блок, только длиннее, шире и выше, хотя его крышу поддерживали точно такие же, как у нас, деревянные стропила. Крот завела меня и Розу внутрь одного из таких бараков, и я невольно поморщилась от волны вони. Конечно, сиренью Биркенау никогда не благоухал, но этот запах оказался слишком крепким даже по лагерным меркам. Сырость. Плесень. Пот. Немытые ноги. Утрата и заброшенность. Мне стало плохо. Совсем не так я представляла себе это.

Посередине барака тянулся проход, такой узкий, что в нем едва могли разминуться, не столкнувшись, двое встречных.

Все остальное пространство было плотно забито грудами чемоданов и бугристыми холмами слежавшихся тряпок. Эти горы уходили к стенам барака и терялись в их тени, а своими вершинами достигали стропил под крышей. То тут, то там глаз выхватывал какую-нибудь деталь — высунувшийся наружу рукав, брючину, бретельку бюстгальтера, грязный рваный носок.

— Одежда, — произнесла Роза таким тоном, каким обычно разговаривают в храме или в картинной галерее, когда речь заходит о сексе. — Горы одежды!

— Да, — вздохнула Крот, оглядываясь вокруг. — Десять тысяч чемоданов каждый день. Это слишком много. Мы уже просто не справляемся. Ведь каждый нужно открыть, рассортировать содержимое. Одежда, ценные вещи, продукты. Еда успевает портиться, сколько ее пропадает!

— А откуда все это берется? — выпалила я, не подумав. Мне захотелось забрать слова обратно. Не задавай вопросов, на которые не хочешь получить ответ, Элла.

Крот посмотрела на меня как на сумасшедшую.

Роза тоже взглянула на меня и быстро спросила: