Алая магнолия (ЛП)

Я благодарю ее и сажусь, чтобы пролистать ее. Многие документы являются титулами и бумагами, показывающими масштабы владений Мариньи, которые были грандиозны по любым стандартам. Я нахожу первоначальный грант на землю, на которой стоит наш дом, и обнаруживаю, что это была хлопковая плантация. Похоже, Мариньи приложили руку к каждой битве или деловой сделке, которые происходили в Дипуотер. Леди была права — во всех переговорах с натчезом всплывает имя Мариньи. Я подхожу к документу, датированному 1731 годом, и замираю. Это перемирие между местным вождем Натчезов, известным как Великое Солнце, и Антуаном Мариньи. Но не имя заставляет мое сердце останавливаться. Этот символ под подписями: квадрат с петлями в каждом углу и солнцем в центре. Точно такой же, как на двери у входа в подвал.

Перемирие написано на старомодном французском, и мои руки так сильно дрожат, что мне требуется некоторое время, чтобы понять его смысл, но в конце концов я поняла, что Антуан Жак Мариньи пообещал победить «Великого врага» натчезов. Взамен он был принят в само племя и получил «тотем».

Я фотографирую символ на свой телефон.

Я просматриваю остальные документы, но не могу найти ничего, что упоминало бы какое-либо проклятие или какое-либо другое упоминание о тотеме. Антуан могло быть семейным именем, говорю я себе. Семья Мариньи, похоже, имела смешанное состояние, приходящее в упадок, как и большинство на Юге, я полагаю, после Гражданской войны. Дом остался в семье, но богатство, которым он когда-то обладал, исчезло вместе со славными днями хлопка и табака.

Я нахожу только один другой документ, который может помочь. Это письмо французского офицера своему начальнику, датированное несколькими неделями после перемирия, все еще в 1731 году. В нем описывается восстание рабов в поместье Мариньи. — Была ужасная болезнь, и рабы умирали десятками, — говорится в нем. — Когда они, наконец, восстали против своих хозяев, они совершили ужасную месть.

Я хмурюсь, используя онлайн-переводчик, когда мой собственный очень простой французский терпит неудачу. — Огонь поглотил поля, — читаю я, — и люди в ужасе бежали от демонов, которые пришли, чтобы убить их. Земля вокруг была обуглена до черноты, и в течение нескольких месяцев в воздухе стоял ужасный холод.

Я думаю о темной лестнице, ведущей в подвал под нашим домом, обугленном запахе старого костра и ужасном холоде, который я почувствовала через дверь. Язык страха лижет мой позвоночник.

Что, если демоны, пришедшие убить Мариньи, те же самые, что шепчут мне по ночам? Я отодвигаю стул, внезапно почувствовав желание поскорее убраться оттуда. Что, если предупреждения Антуана Мариньи все-таки что-то значат?

Я толкаю дверь, закрываю глаза и вдыхаю теплый, ароматный летний воздух с облегчением, которое длится до тех пор, пока я не открываю глаза и не вижу Антуана Мариньи, стоящего прямо передо мной.

Глава 11

Миф

— Внезапный интерес к истории?

Антуан держит в руках две чашки кофе. Он протягивает мне одну, затем прислоняется к водительской стороне моей машины, скрестив руки на груди, как он, кажется, делает всякий раз, когда мы разговариваем.

— Мы теперь приятели по кофе?

Он поднимает брови, глядя на меня, с той полуулыбкой, которая начинает по-настоящему действовать мне на нервы.

— Чисто по-соседски.

Я свирепо смотрю на него и тянусь к двери, но он наклоняется так, чтобы держать ее закрытой. На нем голубая хлопчатобумажная рубашка, которая делает его глаза яркими и бесконечными, как Мексиканский залив, и то, как на нем сидят джинсы, начинает меня беспокоить.

— Двинься, — коротко говорю я.

— Грубо.

Он скользит в сторону ровно настолько, чтобы мне пришлось прижаться к нему, чтобы вставить ключ в дверь. Я стараюсь не обращать внимания на то, как он прижимается ко мне, стройный и напряженный, как горный лев, готовый к прыжку.

— Я видела твоих дружков с вечеринки на складе этим утром.

Я бросаю на него многозначительный взгляд. — Очевидно, их нашли голыми на дороге. Их машина врезалась в дерево, и они очнулись в отделении скорой помощи после того, как кто-то позвонил в 911.

Антуан неторопливо делает глоток кофе.

— Жаль, — бормочет он.

— Жаль, что они врезались в дерево или что кто-то позвонил 911?

— Жаль, что они очнулись.

Я закатываю глаза. Он потягивает кофе и смотрит на меня с той же сводящей с ума улыбкой.

— Я упустила самую интересную часть.

Я скрещиваю руки на груди и смотрю на него, между нами открытая дверь машины. — Ни один из них не показал даже малейшего признака того, что знает, кто я.

— А ты была в таком прекрасном платье. Он морщится. — Quelle horreur! (Какое безобразие! на франц.)

— Ого.

Я хватаюсь за это. — А вот это интересно.

Он бросает на меня невинный взгляд. — Ты говоришь по-французски.

— Одна фраза не говорит об этом.

Но его глаза слегка прищуриваются. Он разворачивается и отходит от машины, и я улыбаюсь про себя. Я приближаюсь к истине. — Я собираюсь получить ответы, — говорю я, садясь на водительское сиденье и глядя на него снизу вверх. — Хочешь ты этого, или нет.