Альберт Эйнштейн. Теория всего

Пожалуй, лишь разум вносит в многообразие явлений некоторые относительно устойчивые, тождественные себе принципы.

Таким образом, предполагает ученый, общая теория поля обретает черты бессмертия, потому как опирается на бесконечную динамику вечного разума, имеющего происхождение свыше.

Уже в начале 20-х годов ХХ века теория относительности стала воплощением идеальной симфонии классической науки и классического рационализма, когда в мире нет ничего, кроме самой природы – детерминированной системы, в которой поведение каждого элемента, каждого физического объекта вытекает из его взаимодействия с другими объектами. Но тут принципиальным становится понимание особенностей этого «взаимодействия с другими объектами», представления о нем.

Следовательно, теория относительности является сравнительно устойчивой системой представлений, пониманий о том, как устроены пространство и время. С одной стороны, такая система полностью отвечает мироустройству, но, с другой, рационализм Спинозы, который ведет мысль Эйнштейна, упирается в иррациональное, не подчиняющееся никаким законам и математическим формулам.

В конечном итоге Эйнштейн, сам, разумеется, всячески отгоняя от себя эту мысль, сталкивается с Божественным предначертанием и вынужден признать, что бессилен постичь его путем рационального схематизма.

Подспудно возникает вопрос веры, чувственного восприятия мира, явлений, феномена человеческих отношений.

«С помощью физических теорий мы пытаемся найти себе путь сквозь лабиринт наблюдаемых фактов, упорядочить и постичь мир наших чувственных восприятий. Мы желаем, чтобы наблюдаемые факты логически следовали из нашего понятия реальности. Без веры в то, что возможно охватить реальность нашими теоретическими построениями, без веры во внутреннюю гармонию нашего мира не могло бы быть никакой науки. Эта вера есть и всегда останется основным мотивом всякого научного творчества. Во всех наших усилиях, во всякой драматической борьбе между старым и новым мы узнаём вечное стремление к познанию, непоколебимую веру в гармонию нашего мира, постоянно усиливающуюся по мере роста препятствий к познанию».

Альберт Эйнштейн о смысле своей веры

Характерно, что для ученого тема персонификации Бога (об этом мы уже писали в главе «Трудно быть богом») была определяющей в понимании Божественного. Думается, что это было вполне объяснимо с точки зрения механистичности естественнонаучного подхода к иррациональному. Если есть вера в Бога, значит, должна быть и персона, объект, в который должно веровать.

Но многогранная парадоксальная личность ученого оказывается выше очевидного (с точки зрения сухого рационализма).

Эйнштейн пишет: «Каждый человек, серьезно занимающийся наукой, приходит к убеждению, что в законах Вселенной проявляется духовное начало, несоизмеримо превосходящее духовные возможности человека».

Важным тут становится термин «Вселенная», который для ученого подменяет другой, значительно более весомый и многоохватный – «Божественное». Веря в духовное начало, в торжество разума и благородства, Альберт Эйнштейн как бы избегает слова «Божественное», словно боится его.

Впрочем, рубеж XIX – ХХ веков был в этом смысле более чем показательным: Ницше и Маркс, Фрейд и Толстой – тема богоискательства оказалась в ряду естественнонаучных, экономических, политических, психиатрических и литературных дискурсов, а посему кроме благоговения вполне могла вызывать также раздражение и даже негодование. Слишком много иных первостепенных, как казалось, проблем не было разрешено, чтобы играть в слова и в показное благочестие.

6 августа 1945 года стратегический бомбардировщик ВВС США «В-29» сбросил на японский город Хиросима атомную бомбу «Малыш» эквивалентом от тринадцати до восемнадцати килотонн тротила.

Три дня спустя, 9 августа 1945 года, на японский город Нагасаки была сброшена атомная бомба «Толстяк» эквивалентом до двадцати одной килотонны тротила.

В результате бомбардировок общее число погибших в Хиросиме составило сто шестьдесят шесть тысяч человек, и восемьдесят тысяч человек в Нагасаки.

15 августа 1945 года Япония объявила о своей капитуляции.

Вторая мировая война была завершена.

Эффект, произведенный этой варварской акцией на мировое сообщество, невозможно назвать даже потрясением. Скорее это был шок.