Альбина и мужчины-псы

Каракатица попыталась кое-что разузнать, но никто не заметил, как в порту швартовался корабль из Азии. Возможно, он прибыл во время ливня, пока портовые рабочие прятались от атакующих капель, а отчалил как раз в то время, когда дождь уже стихал. Кто знает! Тайна эта так и не разъяснилась. Единственным следом прошлого у Альбины осталась татуировка - там, где начинается глубокая лощина между ягодицами: змея, пробитая тремя гвоздями, которые образовывали букву Т.

В рабочее время Каракатица одевала Альбину в белый халат: обмахивать потных шахтеров веером из грубой бумаги. Те, разинув рот, созерцали могучие холмы, обтянутые льняной тканью и забывали про зубы, вылетавшие вместе с коронками. Ведь бледные женщины, подобные Альбине, не встречаются в тех краях: солнце за считанные часы дубит самую стойкую кожу. Вечером, испуская обезьяний рев и размахивая железной палкой, Каракатица выгоняла ненасытных пьянчуг, зачарованных выпуклостями Альбины.

После этого она запирала лавку, посыпала пол порошком против насекомых и садилась в кресло, изображая на лице недовольство; но при этом прикрывала веки, чтобы из-под них не просочился радостный взгляд. Альбина скидывала рабочую форму и, оставшись голой, готовила разные вкусности: мясо и овощи, нарезанные в виде цветов, где острое, кислое, горькое и соленое беззастенчиво смешивались со сладким. Поглотив пищу, Каракатица громко рыгала, объявляла, что хочет спать, расстилала матрас. Огромная женщина  уединялась в уборной, где пускала струю, наверное, белую, как она сама: «Не моча, а молоко, точно говорю!». Каракатица ложилась на спину - одетая с ног до головы, чтобы скрыть свое уродство, - и, раскинув руки, притворялась спящей. Альбина приходила на цыпочках, устраивалась рядом и, положив голову на плоскую грудь своей спасительницы, мгновенно засыпала. Тогда Каракатица открывала глаза и час за часом прислушивалась к

храпу Альбины, напоминавшему гудение тромбона. Когда же сон одолевал ее саму, она приоткрывала рот и принималась издавать такие звуки, от которых сотрясались стены, пол и потолок. Альбина вставала, уходила на пляж, плавала между фосфоресцирующих волн, похожая на светляка. Потом возвращалась домой, готовила завтрак и будила Каракатицу, целуя ее ноги. Та пробуждалась, краснея от удовольствия, и восклицала с притворным отвращением: «Черт побери, еще один день!»

Несколько месяцев протекли незаметно, как течет спокойная река. Поскольку Каракатица не верила ни в какого бога, чтобы поблагодарить кого-нибудь за неожиданную милость, она водрузила над дверью чучело попугая, а под ним - семисвечник.

- Святая птица, если все это должно закончиться, то пусть конец придет как можно позже!

Может быть, Каракатица ошиблась в птице или та оказалась глухой, но только через некоторое время перед лавкой торжественно возникли четыре карабинера с ордером на арест.

- Гражданка такая-то, владелец Испанского клуба обвиняет вас в вооруженном нападении и торговле кокаином. Идите с нами, а иначе, мы поведем вас силой.

- Три года, как этому мудаку арагонцу сломали ребра! И вот он решил отомстить! Альбина, а как же ты? Ты даже зуба не сумеешь вырвать... А ведь меня могут продержать долго: с этими ребятами шутки плохи.

- Не волнуйся, Каракатица, я не умею обращаться с щипцами, но зато дружу с ножницами.

И Альбина, повысив голос, спросила самых изнуренных шахтеров:

- Кто будет стричься у меня?

Те рявкнули в один голос: «Я!», выплюнув при этом клочки ваты, затыкавшие дырки во рту.

Предварительное заключение продлилось сорок дней. Поскольку ни один член клуба не пожелал уронить свое доброе имя и выступить свидетелем, а ребра арагонца давно уже срослись, то Каракатицу освободили - к большому облегчению карабинеров, не выносивших сопения этой мерзкой паучихи в углу одиночной камеры.

Каракатица протерла глаза. И вот это - ее маленькая контора по удалению зубов? Скромный когда-то фасад был выкрашен в лиловый цвет; на месте хилой деревянной двери - металлическая

штора; над окном раскачивался красный фонарь. Включенный на полную мощность граммофон играл что-то вроде болеро. Каракатица прикрыла веки, будто встретилась с покойником, и заглянула внутрь. Множество молчаливых, неподвижных мужчин, по виду - впавших в транс, глядели в угол комнаты, где, стоя на деревянной бочке, Альбина  в крошечных трусиках демонстрировала свои необъятные груди и покачивала бедрами в такт музыке. Время от времени кто-нибудь поднимался и сомнамбулически брел через комнату - засунуть купюру за резинку Альбининого одеяния. Несмотря на темноту, комната освещалась одним только попугайским семисвечником: белизна Альбины разгоняла мрак.

Каракатица приготовилась было издать свой обезьяний крик, разгонявший блох. Однако ее остановил взгляд Альбины, чьи розовые белки ярко блестели. Великанша спустилась с бочки и прошла между посетителями; те расступились перед белой  плотью, как перед раскаленным железом. Подойдя к Каракатице, Альбина встала на колени и начала целовать ей пальцы на ногах.

- Хозяйка вернулась!