Алекс Дракон

— Учитель, что случилось? — скрипучим голосом спросил Алекс.

— Они здесь ради тебя, — сглотнув, ответил тот.

Алекс сделал ещё несколько шагов и очень тихо спросил: — А зачем?

Учитель растерялся и шумно вздохнул, тщательно подбирая в уме слова, которые смогли бы объяснить ребёнку, что задумали сделать взрослые. От толпы отделился огромный красный драммг. Он выглядел старше учителя и двигался медленно. Пройдя какое–то расстояние, он остановился и тихо заговорил, привлекая к себе внимание Алекса и учителя.

— Сынок, мы собрались для того, чтобы помочь тебе. И если ты дашь нам на это согласие, то природная магия твоих истинных предков остальное доделает уже сама. Без твоего согласия всё это будет бесполезно. Я от лица всех прошу, сынок, позволь нам помочь тебе!

Гул одобрения пронёсся по рядам.

Алекс удивлённо смотрел на незнакомого драммга. Он не смог ничего понять из сказанного. Подозрительно посмотрел на учителя и снова перевёл взгляд на драммга, стоявшего перед ним. — Я не понимаю, о чём вы? — и на всякий случай отступил в сторону пещеры.

— Алекс, посмотри на себя. Ты чудом остался жив, но вот твои крылья! — решил, наконец, вмешаться учитель. — Ты никогда не сможешь летать. — Учитель видел, с какой болью во взгляде Алекс посмотрел на своё крыло. Он попытался его приподнять, но ничего не вышло, вздохнул и опустил голову. — Мне очень жаль, сынок, но без нашей помощи ты никогда больше не сможешь подняться в небо, — сочувственно сообщил учитель.

Алекс встрепенулся и поднял голову. В глазах стояли непролитые слёзы. — Вы можете это исправить?

— Да, можем. Драммг был бы обречён, но ты дракон, а значит, есть шанс. Во время той страшной войны драконы такое проделывали очень часто, поэтому мы здесь и готовы тебе помочь.

Откуда–то из глубины сознания пришло воспоминание о том, что когда–то ему уже рассказывали об этом. Алекс с надеждой посмотрел на красного драммга и спросил: — Что я должен буду сделать?

— Надо всего лишь принять наш дар, — ответил ему учитель. — Наша чешуя закроет твои раны, полностью восстанавливая функцию твоих крыльев.

— Но как такое возможно? — Алекс вопрошающе смотрел на учителя.

— За нас не переживай, малыш! Если ты согласишься с этим обрядом, то чешуйки, которые ты примешь, моментально врастут в тебя, а у нас тут же вырастут новые, потому что дар будет принят с желанием.

Алекс переводил взгляд с одного драммга на другого и не верил, что такое возможно. — Я согласен, — наконец произнёс он, вытягивая шею и пытаясь разглядеть в толпе своих друзей.

Драммги одобрительно гудели, толкались между собой и пытались как можно ближе подобраться ко входу в пещеру, где стоял Алекс.

— Тогда нужно приступать прямо сейчас, — проговорил старый Ург, поднимая голову к небу и пытаясь определить по солнечному светилу, сколько сейчас времени. — Надо успеть до наступления ночи.

Незнакомец, который всё это время стоял рядом с учителем, сделал вдруг несколько шагов вперёд и торжественно заговорил: — Моя боль по сравнению с твоей — ничто, — он резко вонзил когти себе под сердце, выдирая заживо сразу несколько пластинок, и тут же протянул их Алексу. — Прими мой дар, и пусть вы будете живы.

Алекс забыл, как дышать, наблюдая за тем, что только что проделал на его глазах старый драммг.

— Алекс, ты должен сказать: принимаю, — тихо подсказал ему учитель.

— Я принимаю, — едва выдохнул Алекс, глядя на протянутую к нему лапу.

Учитель довольно заурчал и взял пластины сам.

— Дружище Ург, ты уж постарайся как следует расписать его крылья, — довольно проговорил незнакомец, отходя от Алекса в сторону и пропуская на своё место следующего драммга.

— Будет больно. Ты готов? — спросил учитель, обращаясь к Алексу.

Тот согласно кивнул, совсем не подозревая о том, насколько на самом деле будет больно. Коснувшись его спины, первые чешуйки захлестнули страшной болью всё его тело, обдавая огнём и выжигая всё внутри, заставляя его упасть на колени и непроизвольно застонать. Сквозь затуманенное сознание он снова услышал слова:

— …прими мой дар, и пусть вы будете живы.

Он перевёл дыхание, попытался сказать нужные слова, но никак не мог собраться. Снова глубоко вздохнул и, наконец, выговорил:

— Я принимаю.

И снова жуткая боль, которая на этот раз заставила его потерять сознание.

— Алекс, очнись. Ты должен сказать, — звал его учитель.

Он открыл глаза и тихо произнёс:

— Я принимаю.

Боль врезалась, жгла и уносила его сознание в темноту. Он приходил в себя и снова проваливался в бездну, и с каждым разом, казалось, было всё хуже и хуже. Откуда–то издалека до него доносился голос учителя, заставляющий его балансировать на грани сознания и беспамятства. В какой–то момент, придя в себя на краткий миг, он снова услышал.

— …прими мой дар, и пусть вы будете живы.

Алекс не мог уже что–то видеть, он плохо соображал и совсем не понимал, что от него хотят, боль грозила окончательно погрузить его в пучину беспамятства и больше не отпускать.

— Алекс, ты должен сказать. Слышишь? Мы ещё не закончили. Алекс, очнись, — звал его учитель. — Нельзя останавливаться.