Александр Башлачёв: исследования творчества

«— Да-а, хороши, нечего сказать! Доброта неописанная! Историю почитаешь — волосы дыбом станут: брат на брата, сват на свата, сын на отца, вероломство да убийство, убийство да вероломство… Былины — тоже одно удовольствие: „распорол ему груди белые“, „выпускал черева на землю“… Илья, так тот своей собственной родной дочери „ступил на леву ногу и подернул за праву ногу“… А песни? Все одно, все одно: мачеха — „лихая да алчная“, свекор — „лютый да придирчивый“, „сидит на палате, ровно кобель на канате“, свекровь опять-таки „лютая“, „сидит на печи, ровно сука на цепи“, золовки — непременно „псовки да кляузницы“, деверья — „злые насмешники“, муж — „либо дурак, либо пьяница“, ему „свекор-батюшка вялит жану больней бить, шкуру до пят спустить“, а невестушка этому самому батюшке „полы мыла — во щи вылила, порог скребла — пирог спекла“, к муженьку же обращается с такой речью: „Встань, постылый, пробудися, вот тебе помои — умойся, вот тебе онучи — утрися, вот тебе обрывок — удавися“… А прибаутки наши, Тихон Ильич! Можно ли выдумать грязней и похабнее! А пословицы! „За битого двух небитых дают“… „Простота хуже воровства“…» [46].

Лирический герой Башлачёва «узрел не зря» этот корень зла в русской душе, он понял причину страданий России-вдовы, поругания России-сестры (в другой песне — печального конца Ванюши), поэтому обращается к Богу с почти покаянными словами:

Коротки причастия на Руси.Не суди Ты нас. На Руси любовьИспокон сродни всякой ереси.Испокон сродни черной ереси.На клинках клялись. Пели до петли.С кем ни куролесь, где ни колеси,

А живи, как есть — в три погибели.

Это покаяние кончается такой же отчаянной мольбой:

Как в глухом лесу плачет черный дрозд.Как присело солнце с пустым ведром.Русую косу правит Вечный пост.Храни нас, Господи! Храни нас,Покуда не грянул гром!Как искали искры в сыром бору.

Как писали вилами на Роду.Пусть пребудет всякому по нутру.Да воздастся каждому по стыду.Но не слепишь крест, если клином клин,Если месть — как место на звон мечом,Если все вершины на свой аршин,Если в том, что есть, видишь, что почем.Но серпы в ребре да серебро в ведре

Я узрел не зря. Я — боль яблока.Господи, смотри! Видишь, на зареДочь Твоя ведет к роднику быка!Молнию замолви, благослови!Кто бы нас не пас, Худом ли, Добром…Вечный пост, умойся в моей любви!Небо с общину,Все небо с общину.

Мы празднуем первый Гром.

Последние строки апокалипсичны — предвестники начала конца.

Песня «Вечный пост» строится на переосмысленных евангельских и фольклорных образах. Однозначно истолковать метафоры Башлачёва нельзя, потому что они «туго завязаны» («Слыша B. C. Высоцкого»), то есть переросли в символ, а символ, в высшем его понимании, нужно не анализировать, а чувствовать и слушать, как музыку [47]. «Имеющий уши да слышит» (Откровение от Иоанна). «Имеющий душу да дышит» (Башлачёв). Постижение вопроса, как [48]созданы оригинальные метафоры Башлачёва, не должно быть самоцелью, важнее, пожалуй, понять — зачем.

Чтобы узнать, как отвечал себе на этот вопрос А. Башлачёв, можно вернуться в начало статьи и перечитать отрывок из интервью. Можно вспомнить слова другого поэта XX века: «Живое слово разбудит уснувшую душу» [49]. Такое «зачем» актуально сейчас, как никогда.

Башлачёв видел роль поэта в том же: будить уснувшие, греть замерзшие души. В этом плане песня «Тесто» — продолжение цикла — есть притча, говорящая о подобной чудодейственной силе Слова: