Александр Блок

…И жаль отца, безмерно жаль;Он тоже получил от детстваФлобера странное наследство,Education sentimentale.

Похоронив отца, сын отправляется на квартиру покойного; темные, сырые комнаты, «убогая берлога»; на грудах книг — слой пыли; Александр Львович, «сей современный Гарпагон», все собирал и складывал в кучу: лоскутки материй, бумажные листочки, корки хлеба, перья, коробки из-под папирос, портреты, письма дам и родных, повестки и отчеты «Духовно-нравственных бесед»…

Так жил отец: скупцом, забытымЛюдьми и Богом, и собой.

А между тем когда-то в нем жил дух Фауста, его руки, ложась на клавиши рояля, будили «неслыханные звуки»…

«Тема отца» — главная тема «Возмездия». Судьба мятежного Байрона, превратившегося в жалкого Гарпагона, — судьба русского романтика. Она привлекла поэта не только своей психологической глубиной: в отце он с ужасом увидел самого себя; отец ставил перед ним вопрос о собственном существовании. В 1910–1911 году Блок искренне думал, что «над могилой отца заканчивается развитие и жизненный путь сына»; что он — второе звено рода — будет «без следа поглощен мировой средой». Ему казалось, что творчество его иссякло и жизнь кончена. В «теме отца» он угадал свою личную тему: музыка, зазвучавшая в жизни одного, с новой силой прогремела в судьбе другого: романтик-отец своим падением предсказывал гибель романтику-сыну. Тема «Возмездия» есть трагедия романтизма. Блок был последним русским романтиком.

В начале третьей главы мотив возмездия воплощается в образе Пана-Мороза, проносящегося вьюгой над ночной Варшавой.

Месть! Месть! В холодном чугунеЗвенит, как эхо, над Варшавой:То Пан-Мороз на злом конеБряцает шпорою кровавой.

Поэт в тоске скитается по улицам польской столицы, и ветер поет ему о мести:

Страна под бременем обид,Под игом наглого насилья,Как Ангел, опускает крылья,Как женщина, теряет стыд.

И снова на злом коне скачет Мститель — Пан-Мороз:

Неистово взлетит над вамиЕго седая голова,Иль откидные рукаваВзметутся бурей над домами…И четко повторит чугунУдары мерзлого копытаПо опустелой мостовой…

Блок— во власти ритмов «Медного всадника»: в стихах его откликается

Тяжело-звонкое скаканьеПо потрясенной мостовой.

Но вопли о возмездии, звучащие в метельную ночь над порабощенной Варшавой, — случайное и художественно неоправданное воплощение личной тревоги поэта. Покойный отец его был не польским патриотом, а русским чиновником, и смерть его в Варшаве ничем не была связана с трагической судьбой Польши. Поэт искусственно соединяет свое чувство гибели с «мессианической ролью» несчастного славянского народа. Ему нужен мировой резонанс, усиливающий звучание его голоса. «Польская тема» сообщает его стиху высокое напряжение.

Уже часы по бездорожьюПо снежному скитался онБез сил, без отдыха, без цели…Теперь уж некому помочь!Теперь он в самом сердце ночи!О, горек взор твой, ночи тьма,И сердце каменное глухо.

Поэт останавливается у решетки Саксонского сада и прислоняется к ней головой. И вдруг

…Простая девушка пред ним.— Как называть тебя? — Мария.— Откуда родом ты? — С Карпат.

Следует несколько неотделанных набросков в прозе и стихах.

— «Мне жить надоело. — Я тебя не оставлю. Ты умрешь со мной. Ты одинок? — Да, одинок… — Я зарою тебя там, где никто не узнает, и поставлю крест, а весной над тобой расцветет клевер.

…Она с улыбкой открываетЕму объятия свои…И все, что было, отступаетИ исчезает в забытьи.

И он умирает в ее объятиях. Все неясные порывы, невоплощенные мысли, воля к подвигу, не совершенному, растворяются на груди этой женщины».