Александр Блок. Биографический очерк

15 февраля его вызывали в Москву, где он должен был прочесть свою речь о Вл. Соловьеве, читанную им в Петербурге год назад. Но, сославшись на легкое нездоровье, Ал. Ал. в Москву не поехал, и речь его прочел за него кто-то другой [130] .

10 февраля от торжественного чествования памяти Комиссаржевской он тоже уклонился. Матери от 10 февраля он пишет: «Мама, я сейчас был в Лавре, на панихиде по В. Ф. Комиссаржевской. Сегодня вдруг весна, все тает, устаешь от воздуха… На кладбище пошел, надув и москвичей и петербуржцев (сегодня должен был читать на литерат. утре в театре, а вечером – в Москве)… Вчера получил сборник памяти В. Ф. (Она не только не забывается, но выросла за год). Там – хорошие портреты и моя речь».

Эта речь произнесена была за год перед тем, тотчас после похорон Комиссаржевской, в зале Городской думы. Кончина В. Ф., почти внезапная, от оспы, в Самарканде, куда она заехала на гастроли со своей труппой, вызвала в свое время сильное волнение в передовых кругах Петербурга. В этом волнении замешан был и Блок, знавший ее лично. Вместе с той многотысячной толпой, которая встречала ее тело на Николаевском вокзале, встречал его и он. Речь, произнесенная им в ту годину, вошла в числе других в собрание сочинений Блока [131] .

В этом году одним из больших его интересов был решительно интерес к общественной жизни: «С остервенением читаю газеты, – пишет он матери. – «Речь» стала очень живой и захватывающе интересной. Милюков расцвел и окреп, стал до неузнаваемости умен и широк… Ненавижу русское правительство («Новое время»), и моя поэма этим пропитана» [132] .

Дело дошло до того, что Ал. Ал. пошел на лекцию Милюкова «Вооруженный мир и ограничение вооружений» [133] . Остался доволен этой лекцией, нашел ее блестящей, умной: «Лекция Милюкова была для меня очень нужна». И в одном из предыдущих писем: «Правительства всех стран зарвались окончательно. М. б. еще и нам придется увидеть три великих войны, своих Наполеонов и новую картину мира». К роду интересов такого разряда приходится отнести и увлечение книгой Семенова о японской войне [134] . Об этой «Расплате» А. А. с одобрением несколько раз упоминает в письмах к матери.

Тогда же смягчилось его отношение к Мережковским и к Философову, их неизменному единомышленнику. Уже в начале января он пишет в Ревель: «Читаю новую повесть З. Н. Гиппиус в «Русской Мысли». Видел ее во сне и решил написать примирительное письмо Мережковскому» [135] .

А в конце января уже и ответ получил, о чем опять-таки сообщает в Ревель: «Получил очень хорошие и милые письма от Мережковских из Cannes. Они оба очень рады тому, что я исчерпал инцидент». В одном из последующих писем: «С Философовым мы поцеловались» [136] .

В эту зиму Ал. Ал. часто видится с В. А. Пястом. Пяст затевает издание журнала с таким составом сотрудников: редакционная комиссия – Пяст, Аничков и Блок, ближайшие сотрудники – Вячеслав Иванов, Ремизов, Княжнин, Юр. Верховский. Из этой затеи, кроме совещаний, ничего не вышло. Как-то не сговорились. Вяч. Иванов предлагал тогда же издавать дневник трех писателей: Андрея Белого, Блока, Вяч. Иванова. Три разных отдела, объединенных только тем, что все трое живут «об одном» [137] .

Тогда не осуществились эти затеи. Но Ал. Ал. много времени проводил с Пястом, они гуляли вместе. В одном из писем к матери он пишет об этом так: «Вчера мы удивительно хорошо гуляли с Пястом. Прошли пешком из Левашова в Юкки, на шоссе ели хлеб с колбасой, в Юкках пили чай и катались с высокой горы на санях».

Между прочим пишет он матери о некоторых встречах с женщинами: «Мама, ко мне вчера пришла Тильда [138] . Меня не было дома, когда пришла девушка, приехавшая из Москвы, и просила меня прийти туда, куда она назначит. Я пошел с чувством скуки, но и с волнением. Мы провели с ней весь вчерашний вечер и весь сегодняшний день. Она приехала специально ко мне в Петербург, зная мои стихи. Она писала ко мне еще в прошлом году иронические письма, очень умные и совершенно не свои. Ей 20 лет, она очень живая, красивая (внешне и внутренне) и естественная. Во всем до мелочей, даже в костюме – совершенно похожа на Гильду, и говорит все, как должна говорить Гильда. Мы катались, гуляли в городе и за городом, сидели на вокзалах и в кафе. Сегодня она уехала в Москву».

Такие свидания с «Гильдой» повторялись. Она для этого приезжала из Москвы. И переписка между ними продолжалась с перерывами до последних лет.

В письме от 8-го марта А. А. пишет матери: «Я нашел красавицу еврейку, похожую на черную жемчужину в розовой раковине. У нее – тициановские руки и ослепительная фигура. Впрочем дальше шампанского и красных роз дело не пошло, и стало грустно».

В январе 1911 года мать сообщила Ал. Ал., что муж ее получил бригаду в провинции и перед отъездом они оба собираются провести весну в Петербурге. Для этого надо нанять меблированную квартиру. В поисках такой квартиры Блок провел немало времени. Найти дешевое и порядочное помещение было нелегко. Наконец, в том же доме № 9, на Монетной освободилась такая квартира, и А. А. взял ее для матери.