Александр Блок. Биографический очерк

Вечный монашеский прием, как известно, – толковать тексты Св. Писания, опираясь на свой личный опыт. У меня очень странное впечатление от этого: тексты все до одного остаются мертвыми, а опыт – живой» [206] .

Это последнее спокойное письмо. Затем начинаются слухи о близком призыве, хлопоты о том, куда поступить, и т. д. Блок заранее обеспечил себе возможность поступить вольноопределяющимся в разные полки. Всего желательнее казалось ему служить в артиллерийском дивизионе под начальством родственника М. Т. Блок (вдовы Александра Львовича): «Во всяком случае, надо приготовиться к осени, – пишет он матери 25 июня, – и я думаю теперь же сделать платье и купить все, что нужно, чтобы можно было вовремя ехать в дивизион». В этом же письме сообщается: «Вчера было очень весело – у нас обедали Княжнин и Верховский». И далее: «Я все еще не могу решиться ехать в Шахматово. Пока еще есть разные дела (кроме возможности писать, по-видимому, проблематической)».

Между делом Александр Александрович усиленно хлопотал о том, чтобы освободить от призыва Княжнина, пристроив его на заводе. В конце концов это ему не удалось, помнится, и он устроил это дело как-то иначе. Поговорив с неким вольноопределяющимся и узнав все условия службы, Блок пишет 28 июня: «Из подробных его рассказов я увидел ясно, что я туда не пойду… Так. обр., это отпадает, и что предпринять, я не знаю; знаю одно, что променять штатское состояние на военное едва ли в моих силах… Сегодня пойду к В. А. Зоргенфрею (Зору) [207] , который может что-то мне посоветовать… Писать (поэму), по-видимому, больше не удастся».

После всех волнений и попыток устроиться еще в каких-то полках дело разрешилось внезапно и неожиданно. 7 июля Блок пишет: «Мама, пишу кратко, пока, потому что сегодня очень устал от массы сделанных дел. Сегодня я, как ты знаешь, призван. Вместе с тем я уже сегодня зачислен в организацию Земск. и Городск. Союзов: звание мое – «табельщик 13-й инженерно-строительной дружины», которая устраивает укрепления; обязанности – приблизит. – учет работ чернорабочих; форма – почти офицерская – с кортиком, на днях надену ее. От призыва я тем самым освобожден; буду на офицерском положении и вблизи фронта, то и другое мне пока приятно. Устроил Зоргенфрей. Начальник дружины меня знает. Сам он – архитектор… Получу бесплатный проезд во II классе. Жалованье – ок. 50 р. в месяц…

Здесь – жара страшная, но я пока в деятельном настроении. Дела очень много, так что забываешь многое, что было бы при других условиях трудно».

В таком возбужденном настроении Александр Александрович пребывал до самого отъезда. Между делом он видится с друзьями, много гуляет, интересуется спектаклями, в которых играет Любовь Дмитриевна. «Чувствую себя очень бодро. Сегодня разговаривал с начальством и получил подъемные деньги», – пишет он матери 8 июля. Очень занят он новой формой, надев которую, заслужил всеобщее одобрение: она к нему очень шла. В Шахматово он съездил только на один день. Александра Андреевна сама приехала в Петербург после 8 июля, но незадолго до отъезда сына уехала в Шахматово, не желая разбивать его бодрое настроение своей тревогой и беспокойством, которое, разумеется, ее грызло. Она боялась и климата Пинских болот, и близости фронта тем более, что хорошо знала склонность Александра Александровича играть с опасностью, испытывая судьбу.

Последнее письмо Блока из Петербурга от 24 июля: «Мама, у меня почти все уже готово к отъезду. Провожать меня захотели почему-то Соловьев и Ангелина. Л. А. здесь, я предлагал ей съездить в Шахматово».

Приписка 25 июля:

«Все сделал и приготовился к отъезду. Господь с тобой, мама. Саша».

Глава двенадцатая

После отъезда Александра Александровича Л. А. Дельмас приехала на несколько дней в Шахматово, чтобы успокоить и оживить мать Блока. Этот приезд был как нельзя более кстати. Сестра слегла в постель от тревоги и горя. Все это было нервное, и я не знала, что предпринять. Л. А. привезла Ал. Андр. письмо от сына, а главное – рассказала о том, как бодро он уезжал, и приласкала измученную мать, вдохнув в нее бодрость и новые силы. Александра Андреевна быстро поправилась, вскоре встала с постели и принялась за дело. Через несколько дней пришло первое коротенькое письмо Блока с дороги, затем уже более подробное с места от 2 августа:

«Мама, я, вероятно, не буду писать особенно часто… Почвы под ногами нет никакой, большей частью очень скучно, почти ничего еще не делаю. Жить со всеми и т. д. я уже привык, так что страдаю пока только от блох и скуки… теперь мы живем в большом именье и некоторые (я в том числе) – в княжеском доме. Блох, кажется, изведем… К массе новых впечатлений и людей я привык в два дня так, как будто живу здесь месяц. Вообще я более, чем когда-нибудь, вижу, что нового в человеческих отношениях и пр. никогда ничего не бывает… Я очень соскучился о тебе, Любе, Шахматове, квартире и т. д. Лунные ночи олеографические. Люди есть «интересные». Княжеская такса Фока и полицейская собака Фрина гуляют вместе».