Александр Генис в Журнальном зале 1993-2010

Журнальный зал | Иностранная литература, 2006 N1 | Александр Генис

Susanna Clarke Johanatan Strange and Mr. Norrel.

- New York and London, Bloomsbury Publishing, 2004

Сюзанна Кларк Джонатан Стрэнч и мистер Норрел. - Нью-Йорк-Лондон: Блумсбери паблишинг, 2004

Я еще не видел писателя, гордившегося званием "реалиста". Авторы попроще говорят, что не хотят копировать действительность, другие понимают, что не могут.     Всякая книга, кроме телефонной, - вымысел уже потому, что ее единственным содержанием является чудо, преображающее жизнь в буквы, настоящее - в вечное, быль - в сказку. Когда я был маленьким, этот обман назывался "научной фантастикой". Сегодня трудно понять, что научного было в человеке-амфибии, но тогда я и не спрашивал.

Сегодня фантастическое не нуждается в алиби. С тех пор как Гарри Поттер стал главным героем нашего еще незрелого столетия, писатели всех стран и народов вступили в борьбу за его наследство. Мы живем в эпоху, переплавившую магический реализм в обычную сказку, упразднившую критерий правдоподобного для детей любого возраста. Свои первые книги Роулинг выпускала в «слепых» обложках, чтобы взрослые не стеснялись читать их в метро. Сейчас в этом нет нужды. Выдавив другие жанры в нон-фикшн, сказка захватила единоличную власть над словесностью. В том числе и отечественной, что доказывают старые герои новой русской прозы - Сорокин и Пелевин. Первый сочиняет сказки для гностиков, второй - для агностиков. Сорокин выдает быль за сказку, Пелевин опрокидывает сказку в быль. Для одного чудо (тунгусский метеорит) открывает путь к мизантропической истине о человеке как промашке эволюции. Для другого чудеса (проделки оборотней) обнажают изнанку реальности, лишая ее смысла и права на существование. У обоих подлинный смысл истории открывается лишь тем, кто приобщен к ее темным тайнам. Сказка делает мнимую жизнь зловещей и подлинной. В сущности, тут не нужна магия. Но без нее не обойтись другой - еще более широкой - аудитории. С тех пор как истощенная расточительным постмодернистским эпилогом литература, впав в детство, вернулась к своему истоку и стала тем, чем, в сущности, всегда была - рассказом о чудесах. За что мы ее готовы простить и снова полюбить.

Со мной такое произошло, когда я прочел 800-страничный фолиант 50-летней дебютантки из Кембриджа Сюзанны Кларк под обманчиво скучным названием "Джонатан Стрэнч и мистер Норрел". Восторженные критики уже успели назвать ее "Гарри Поттером для взрослых", но, по-моему, это сомнительный комплимент для автора, открывшего новый способ обращаться с чудесами.

Так мог бы выглядеть роман "Мастер и Маргарита", если бы его написал Диккенс.

Дело в том, что книга Кларк - грандиозный анахронизм: она написана так, будто мы еще живем в викторианскую эпоху. Презрев "страх влияния", автор перебралась в XIX век, чтобы медленно и верно выткать подробный гобелен давно умершей эпохи.

Писать сегодня викторианскую книгу - все равно что строить действующую модель кареты в натуральную величину. Самое странное, что она действительно ездит, перенося читателя в бурную наполеоновскую эру, так хорошо нам знакомую по "Войне и миру". Обманчивая убедительность исторического повествования настолько обескураживает читателя, что он принимает главную, и единственную, условность романа - чудеса. Англия Сюзанны Кларк - страна великих магических традиций. Деяния средневековых волшебников, выходцев из смежного, но невидимого мира, - непреложный факт, документированная часть британской истории. Однако, вступив на путь прогресса, Англия утратила древнее магическое искусство, которое и взялся возродить тщеславный мизантроп мистер Норрел со своим добродушным учеником Джонатоном Стрэнчем.

Тут-то и начинается самое интересное. Чудеса в книге изображены с той же неторопливой дотошностью, что и все остальное. Ирония уже давно научила сказку встречаться с прозой жизни, как это бывало у Гофмана, Андерсена и Шварца. Но, кажется, впервые магия, реанимировав старомодный жанр, сошла на страницы толстого реалистического романа. Отказав сверхъестественному в специальном статусе, Кларк вплетает волшебство в ткань подлинной истории с ее реальными героями, вроде Веллингтона или Байрона. Обретя ауру достоверности, магия становится деловитой и скучноватой служанкой прогресса. В военное время вступившие на государственную службу волшебники помогают армии, строя дороги, в мирные дни они укрепляют мосты и укрощают наводнения. В сущности, маги Кларк больше всего напоминают ученых. Эту аналогию поддерживает ретрофантастика. Так, вместо телевизора они используют серебряный тазик с водой, позволяющий следить за передвижением противника. Лучше всего им удается то же, что и нам, - создание иллюзий. Запугивая противника, Норрел строит миражный флот, состоящий из дождевой воды (пасмурная погода, вскользь напоминает автор, всегда была Англии лучшей защитой).