Александр Македонский

В Афинах о падении Фив узнали в момент, когда там совершались очередные элевсинские Великие Мистерии (т. е. между 15 и 23 боэдромиона по афинскому календарю; иначе говоря, в сентябре – октябре). Прервав религиозную церемонию, афиняне бросились свозить свои пожитки под защиту городских стен. Город готовился к осаде; его население открыто выражало скорбь по поводу гибели Фив и сочувствие их жителям; именно Афины, вопреки решению общеэллинского съезда, предоставили убежище беженцам из Фив. Тем не менее, желая избежать вооруженного столкновения, афинское народное собрание по предложению оратора Демада отправило к Александру послов, которым было поручено поздравить его с благополучным возвращением из похода против иллирийцев и трибаллов, а также с подавлением фиванского мятежа. Александр милостиво принял афинян, однако, обратившись непосредственно к афинскому народному собранию, потребовал выдачи руководителей антимакедонской партии во главе с Демосфеном. В Афинах ото требование вызвало новые волнения. В конце концов было принято постановление с просьбой о помиловании Демосфена и его сторонников, а также с обещанием покарать тех, кто окажется заслуживающим наказания. Александр, определенно желая во что бы то ни стало достичь соглашения, отказался от своего требования; только Харидем по его настоянию должен был уйти в изгнание. Видимо, при этом были произнесены речи о том, насколько велико в сущности почтение Александра к Афинам, и даже о том, что если с ним, Александром, что-нибудь случится, именно Афины должны взять в свои руки управление Грецией ^Арриан, 1, 10, 2–6; Юстин, 11, 4, 9 – 12; Диодор, 17, 15; Суда, БнфЯрбфспт; Плутарх, Алекс, 13; Демосфен, 23; Фок., 17]. Миролюбие, которое Александр обнаружил во время переговоров с Афинами, должно было еще раз показать эллинам, что он исполнен самых лучших чувств по отношению к Греции и ее народу.

Весной 334 г. во главе небольшой армии Александр переправился в Азию. По имеющимся в нашем распоряжении сведениям [Плутарх, Алекс, 15], он располагал войском из 30–43 тыс пехотинцев и 4–5 тыс, всадников [ср. также: Плутарх, О судьбе, 1, 3; Ливии, 9, 19, 5]. Согласно другому источнику [Диодор, 17 17, 3–4], под командованием Александра состояли 30 тыс. пехотинцев, в том числе 12 тыс. македонян, 7 тыс. союзников (греков?), 5 тыс наемников (всеми командовал Парменион), а также 5 тыс. одрисов, трибаллов и иллирийцев, 1000 стрелков из лука. Всадников, по этим же данным, у Александра было 4.5 тыс, в том числе 1.5 тыс македонян под командованием Филоты, сына Пармениона, 1.5 тыс. фессалийцев под командованием Коллата, сына Гарпала, 600 греков под командованием Эригия, 900 фракийцев и пэонов под командованием Кассандра. Арриан [1, 11, 3] пишет, основываясь на официальных македонских материалах, что пехоты у Александра было немногим более 30 тыс., а всадников – свыше 5 тыс. Наконец, по сведениям Юстина [И, 6, 2], Александр имел 32 тыс. пехотинцев и 4.5 тыс. всадников; Фронтин [4, 2, 4] дает общую цифру – 40 тыс. человек. В битве при Гранике Александр располагал шестью «полками» пеших дружинников, а при Гавгамелах – семью. В любом случае численность армии Александра в начале военных действий не превышала 50 тыс. человек.

Каковы были цели, которые ставил перед собой Александр, можно судить по его действиям. Вероятнее всего, он следовал идеям своего отца, несомненно много раз обсуждавшимся при нем и с его участием. Официально война велась от имени Панэллинского союза для отмщения персам за поруганные греческие святыни. Однако греческие города, входившие в состав союза, выставили ничтожно малое число воинов, Имеются и другие обстоятельства, позволяющие думать, что уже в самом начале кампании Александр имел в виду овладеть Ахеменидской державой, стать царем Азии и, возможно, именно ее превратить в центр своего государства.

Вернувшись из Греции после разгрома Фив, Александр созвал македонских военачальников и придворных («друзей»), занимавших особенно видное положение, чтобы вместе с ними обсудить планы будущей войны. На этом собрании он услышал от старых соратников отца, Антипатра и Пармениона, совет: сначала народить детей, а уж потом затевать такое дело, пак поход в Азию. В речах выступавших несомненно звучала мысль о необходимости обеспечить преемственность власти в Македонии на случай гибели царя, но нетрудно было при желании расслышать р сомнение в его зрелости, предложение набраться опыта и создать более сильную армию. Александр ничего не желал слушать. Позорно было бы ему, которого вся Греция назначила полководцем, ему, в чьем распоряжении находилась непобедимая отцовская армия, справлять свадьбы и ожидать рождения детей, вместе того чтобы отправляться в поход. Александр рисовал перед своими слушателями блестящие перспективы, которые их ожидают в Азии, и в конце концов добился одобрения [Диодор, 17, 16, 1–3]. Парменион и Антипатр больше не возражали, тем более что в их руках оказались ключевые позиции в армии.