Александр Македонский

Анализ имеющихся изображений Александра показывает желание царя распространить свой образ как сверхчеловека, равного героям, или даже богам. В действительности, при дворе Александра официально состояли люди творческих профессий, которые должны были проводить эту пропагандистскую кампанию: скульптор Лисипп, живописец Апеллес и золотых и серебряных дел мастер Пирготел. Александра часто изображали с возведенными к небу глазами. Плутарх недвусмысленно высказывает следующее предположение: Александр смотрит в небо, словно собираясь говорить с Зевсом: «Возьми себе Олимп, а мне оставь землю!» Художники все чаще изображали его с драгоценной диадемой на голове - царственным символом восточного происхождения. Подобная эволюция особенно видна на монетах, которые, возможно, чеканились по образцу, созданному Пирготелом. Художник часто изображал на них Геракла в львиной шкуре. Но портрет

148

получился настолько индивидуализированным, что в нем без труда можно за чертами героя увидеть облик Александра. Поскольку эти монеты ходили по всей империи, легко можно предположить, что сходство Геракла с Александром все больше воспринималось как факт даже в греческих полисах.

Но с другой стороны, после кончины своего друга Гефестиона (октябрь 324 г. до н. э.) Александр направляет своих посланников в Египет, к оракулу Амона, чтобы узнать, позволительно ли отдать новопреставленному божественные почести. Амон «отвечает», что Гефестиона следует рассматривать как героя, а не как бога. Вскоре Александр приказал Клеомену в Египте возвести в честь нового героя храмы в Александрии Египетской и на острове Фарос. Героический культ Гефестиона быстро распространился, в том числе и в греческих полисах. Однако нет никаких прямых свидетельств того, что в Афинах одновременно воздавались полубожественные почести Гефестиону и Александру.

Многие авторы сходятся на том, что Александр в 324-323 гг. до н. э. якобы хотел добиться повсюду официального признания своей божественности и принял меры к тому, чтобы распространить свой культ по всей империи. Он будто бы тогда же, в 324 г. до н. э., повелел Никанору про-

149

возгласить в Олимпии, одновременно с эдиктом о возвращении изгнанников, указ, предписывающий в греческих полисах воздавать царю божественные почести. Подобная интерпретация позаимствована в более поздних сочинениях, так что нам не стоит на нее всерьез полагаться. Известно лишь, что во многих полисах Малой Азии действительно возник его культ, но в этом не было ничего сверхъестественного. Разве в Эресосе на Лесбосе не были возведены алтари Зевсу еще до его покорения Александром в 336-335 гг. до н. э.? В отношении же греческих полисов Европы свидетельства достаточно противоречивы. Здесь мы узнаем, что в Афинах велись споры между сторонниками (Демад, Демосфен более сдержанно) и противниками (Ликург, Гиперид) столь бурные, что представленный Демадом декрет был признан в суде святотатством. Стоит добавить, что установление имперского культа повлекло за собой особенно дурные последствия в 323 г. до н. э., поскольку идея царя-бога выглядела еретической в глазах персов.

Власть Александра на 323 г. до н. э. имеет самую разную природу в различных частях империи. Он одновременно царь у македонян, архонт в Фессалийском союзе, Hégémôn Коринфского союза, «Освободитель» и «Восстановитель» в азиатских греческих полисах, фараон в Егип-

150

те,[65] «царь четырех частей света» в Месопотамии. Хотя он и не принял титул Великого царя, он, с другой стороны, многое перенял у империи Ахеменидов, и можно предположить, что многие персы действительно рассматривали его как преемника своих прежних царей. Повсеместно был признан единственный титул с нейтральным содержанием: «Царь Александр». Эти слова чеканились на многих монетах, так подписывались многие указы в греческих полисах. Так что происходило скорее не установление «имперского культа», что лишило бы его поддержки персов, а усиление Александром политики сотрудничества, и меры, которые он стал принимать в этом направлении с 325 г. до н. э., становились все более решительными.

151

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

НЕУСТОЙЧИВОЕ НАСЛЕДИЕ

Трудно даже приблизительно набросать план деяний Александра в июне 323 г. до н. э. Можно перечислить лишь то, что не подлежит сомнению. Македонянин открыл Средний Восток и Центральную Азию для греческой иммиграции. Основание новых полисов, которое было активно продолжено его преемниками, способствовало экспансии греческой культуры (впрочем, скорее географической, чем этнической). В этом отношении следует подчеркнуть огромное значение политики Александра, который отлично понимал, что непременное условие продолжительного господства на Среднем Востоке - опора на традиционные господствующие классы. Таково глубинное значение его политической стратегии, заключавшейся в умении «извлечь пользу» из идеологических основ, на которых базировались социальное превосходство знати и власть Великого царя. С другой сторо-

152