Александр Македонский

От своих вавилонских и ассирийских предшественников Персидская империя отличалась не одной только организацией.

Во-первых, Кир и его преемники завоевывали земли не только ради того, чтобы распространить свою власть на весь мир и подчинить все народы. Ахемениды воспринимали власть и как право творить насилие, и как серьезную обязанность. С точки зрения этой династии существование империи должно быть нравственно оправдано творимым добром. Соответственно требованиям религии Ахеменидов, в которой особенно сильно проявлялось этическое начало, они стремились нести миру благоденствие и процветание. Ахемениды старались убедить подданных в выгоде существования империи и провести их включение в империю как можно безболезненней. Поэтому они способствовали развитию местного права, признали арамейский диалект языком-посредником для всей империи, а египетский и греческий — государственными в соответствующих областях. Повсеместно осуществлялось строительство, развивались земледелие, торговля, улучшались связи между отдельными областями, строились дороги, ремонтировались оросительные сооружения. При этом нельзя забывать о религиозной терпимости Ахеменидов, об их уважении к чужим святыням и жречеству. Первоначально персы намеревались присоединить обе подчиненные ими и стоявшие на высокой ступени культуры страны — Египет и Вавилонию — на основе личной унии. Лишь после того как население этих стран «отблагодарило» их за это непрестанными мятежами, Ахеменидам пришлось перейти к более строгой организации. Больше понимания персы встретили в Сирии, Палестине и Малой Азии. Здесь уже давно привыкли к чужеземному господству и умели ценить преимущество локальной автономии (например, деление на сатрапии).

Не следует, однако, думать, что Ахемениды пренебрегали интересами Ирана и Персии. Ближе всего, конечно, им были потребности своих соплеменников. Но они стремились по возможности соединить интересы своего народа с альтруистическими тенденциями. Они знали, что «мягкие» режимы оказываются более длительными и выгодными для правителей, чем те, которые основаны на применении силы.

Однако обязательства, взятые персидскими царями перед собственной совестью, не всегда выполнялись. Создается впечатление, что это был только красивый фасад. Такова судьба любой морали господствующей верхушки. Власть над народами несет с собой разложение, чванство и самомнение, жестокость и ограниченность. Лучшие намерения Ахеменидов не могли помешать моральному разложению господствующего класса Персидской империи.

Во-вторых, вавилонские и ассирийские цари считали, что обладают данной им богами абсолютной властью и являются их наместниками на земле. Образование империй было лишь дальнейшим развитием уже существующего автократического принципа. Здесь не могло быть и речи о принципе primus inter pares. Пропасть отделяла подданных от царя, данного им богом, и через нее не существовало никаких мостов.

Совсем по-иному обстояло дело у иранцев. Еще недавно у них были только племенные вожди, которые возвышались над другими представителями знати лишь тем, что командовали войсками во время войны. В мирное время они, возможно, обладали высшей судебной властью. Однако вожди были ограничены рыцарскими обычаями, мнением знати и, наконец, традициями. В общественном отношении они были только primt inter pares, связанными клятвами взаимной верности с зависимыми от них людьми. В Иране в отличие от Македонии не существовало (или уже не существовало) войскового собрания, что ставило царей в зависимое положение от знати.