Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира

– Я не хочу сразу атаковать Амфиссу, – заявил он. – Центральная Греция – территория опасная, труднопроходимая, где легко оказаться запертым в узких лощинах, потерять свободу маневра и стать уязвимым для противника. Поэтому прежде всего мы должны наложить руку на ключевые точки этого района – Кифинион и Элатею. Подробности рассмотрим потом. Наши войска уже на марше и приближаются к Фессалии; я и Парменион вскоре присоединимся к ним, поэтому завтра же мы отбываем. Антипатр остается командовать частями, остающимися в Македонии.

Александр с волнением ждал, что царь сообщит, какую задачу в военных операциях он приберег для сына, но его постигло разочарование.

– Оставляю моему сыну печать Аргеадов, чтобы он представлял меня в мое отсутствие.

Юноша хотел встать, но царь метнул на него гневный взгляд. В этот момент вошел Евмен с печатью и вручил ее Александру, который нехотя надел ее себе на палец со словами:

– Я благодарен царю за оказанную честь и постараюсь соответствовать ей.

Филипп обратился к своему секретарю:

– Прочти командирам письмо, которое я послал новому царю персов. Хочу, чтобы каждый знал, что скоро может быть переброшен в Азию для подготовки экспедиции.

Евмен торжественным тоном и чистым голосом прочел.

– Если ответ будет таким, как я думаю, – продолжал царь, – Парменион сможет пройти через Проливы и обеспечить контроль над восточным берегом, предваряя наше вторжение в Азию, а мы тем временем раз и навсегда покажем грекам, что возможен лишь один всеэллинский союз – под моим руководством. Это все, что я хотел вам сообщить. Можете возвращаться к своим делам.

Александр подождал, пока все разойдутся, чтобы поговорить с отцом с глазу на глаз.

– Почему ты оставляешь меня в Пелле? Я должен командовать «Острием» в сражении, а не на параде. И Антипатр, без сомнения, прекрасно справится с местными делами в твое отсутствие.

– Я долго размышлял, прежде чем принять это решение, и не собираюсь его отменять. Управление страной – задача более сложная и, возможно, более важная, чем война. У нас много врагов, Александр, это не только Афины и Фивы, враги есть еще в Пелле и в остальной Македонии, не говоря о Персии. Пока я буду сражаться вдали от дома, мне нужно иметь спокойный тыл. Я полагаюсь на тебя.

Юноша потупился, не найдя никакого возражения. Филипп, понимая состояние его души, добавил:

– Печать, которую я тебе передаю, – одна из самых больших привилегий во внутренней жизни государства. Она дает бо́льшую власть, чем командование турмой. Именно здесь, во дворце, а не на поле боя ты научишься быть царем; занятие царя – политика, а не махание копьем и мечом. Однако, если придет момент решающего столкновения, если мне понадобятся на поле боя все силы, которыми я располагаю, я вызову тебя, и ты поведешь «Острие» в битву. Никто, кроме тебя. Ну, не строй такое лицо, я приготовил тебе один сюрприз, чтобы подбодрить.

Александр покачал головой:

– Какой еще, отец?

– Увидишь, – сказал Филипп, сдерживая улыбку.

Он встал и вышел из зала. Чуть погодя Александр услышал, как он громко зовет своего оруженосца, чтобы тот привел оседланного коня и поднял охрану. Александр вышел на галерею и, выглянув во двор, успел лишь заметить, как отец галопом скрылся в ночи.

Юноша засиделся в своем кабинете допоздна, готовясь к завтрашним поручениям. Незадолго до полуночи он погасил лампу и пошел к себе. Позвал Лептину, но девушка не откликнулась.

– Лептина! – в нетерпении повторил он.

Наверное, заболела или за что-то сердится на него. Из полумрака спальни донеслось:

– Лептине пришлось уйти. Вернется завтра утром.

– Великий Зевс! – воскликнул Александр, услышав незнакомый голос в своей спальне, положил руку на меч и вошел.

– Это не тот меч, который ты в меня вонзишь, – заметил голос.

Александр увидел, что на кровати перед ним сидит незнакомая девушка поразительной красоты.

– Кто ты и кто позволил тебе войти в мою комнату? – начал спрашивать он.

– Твой отец, царь Филипп, хотел сделать тебе сюрприз. Я и есть этот сюрприз. Меня зовут Кампаспа.

– Мне очень жаль, Кампаспа, – ответил Александр, указывая ей на дверь, – но если бы мне хотелось такого рода сюрприза, я бы приготовил его себе сам. Прощай.

Девушка встала, но, вместо того чтобы пойти к двери, быстрым и легким движением расстегнула пряжки своего пеплоса и осталась перед ним в одних сандалиях с серебристыми лентами.

Рука Александра, указывающая на дверь, упала, и он молча уставился на девушку. Она была красивее всех, кого он видел в своей жизни, так прекрасна, что захватывало дух и в жилах закипала кровь. У нее была гладкая и нежная шея, прямые плечи, упругие груди, а стройные гладкие бедра словно изваяны из паросского мрамора. Александр ощутил, как язык присох к нёбу.

Девушка шагнула к нему, взяла за руку и потянула в ванную.

– Можно тебя раздеть?

Она начала расстегивать пряжки на его хламиде и хитоне.

– Боюсь, что Лептина рассердится и… – залепетал Александр.

– Возможно, но ты наверняка будешь удовлетворен и счастлив. Уверяю тебя.