Александр Македонский. Царь царей. Книги 1 - 3

Царь развернул копье острием к себе, чтобы броситься на него и пронзить горло.

Гефестион и Птолемей схватили Александра за руки и вывели из зала.

Когда царь проходил мимо македонцев, они с ужасом взирали на его лицо и руки, забрызганные кровью.

Войдя в спальню, Александр в окровавленной одежде с рыданиями бросился на ложе.

Он проклинал себя:

– Я убийца вернейших своих друзей! Нет мне прощения!

Гефестион подошел к нему, смыл кровь с его ладоней и лица.

Александр оттолкнул его руки:

– С меня невозможно смыть кровь. Я совершил убийство! Убийство!.. Убийство!..

Он снова и снова, словно в бреду, повторял это слово. Затем резко, срывающимся голосом приказал:

– Уходите все! Оставьте меня одного.

Все вышли.

Александр лежал запрокинув голову. Взгляд его был неподвижен.

Три дня он никого не принимал, не притрагивался к пище, не мог справиться с охватившим его отчаянием.

На четвертый день Гефестион решился нарушить одиночество друга. Александр лежал с отрешенным потухшим взглядом, устремленным в потолок. Он лаже не повернулся на шаги вошедшего.

– Александр, – окликнул его Гефестион.

Глаза царя посмотрели в его сторону, в них была пустота – ни радости, ни печали.

Гефестион склонился над Александром:

– Ты не имеешь права так долго печалиться! Все ждут тебя! Впереди Индия! Разве ты передумал достичь края Ойкумены?

Ответом Гефестиону было молчание. Александр не услышал слов друга.

В спальню вошли прорицатель Аристандр и философ Анаксарх.

Философ Анаксарх твердо громким голосом произнес:

– Великому царю, царю всех стран света, позволено все. Великий царь прав всегда, что бы ни совершил.

Александр застонал, сильная душевная боль снова пронзила его. Ведь он был прежде всего царем македонцев. Он не имел права убить македонца, пока за это не проголосует суд всего войска. Он, царь, преступил один из важнейших законов Македонии.

Ослабевшим от бессонницы голосом Александр напомнил всем собравшимся около его ложа:

– Он был рядом со мной с самого детства, он любил меня, любил… Я совершил убийство! Убийство друга, спасшего мне жизнь!..

Прорицатель Аристандр, мнением которого Александр всегда дорожил, постарался убедить его:

– Так повелели боги! Так повелел твой отец Зевс! А воля отца – закон!

Александр приподнялся на ложе, повторил за прорицателем Аристандром:

– Так повелел Зевс, мой отец!

Царь встал, подошел к Гефестиону, чтобы в глазах друга прочитать прощение своему поступку.

– Воины решили судить Клита за измену. Они считают его гибель законной, – тихо проговорил Гефестион.

– Они правильно считают, – с явным облегчением выкрикнул Александр. – Я прав всегда. И меня, царя, никто не может судить.

С этого дня Александр твердо уверовал в свою непогрешимость и никогда не каялся за содеянное зло.

II

Подходил к концу осенний месяц пианепсинон. Окружающие Афины горы и холмы окрасились в багряно-золотистые тона.

В один из дней, когда воздух был особенно чист и прозрачен, Таида и Иола, внимательно оглядев себя в серебряном зеркале и не найдя в своих нарядах никаких недостатков, спустились в сад дома Таиды. Гетеры удобно расположились на мраморной скамье и начали вспоминать прошлое. Оно стало неизменной темой их разговоров за последнее время.

– Когда сильные руки Неарха обнимали меня, я почти теряла сознание от блаженства. Ах, скорей бы увидеть его снова, скорей бы снова испытать это божественное наслаждение!

Таида заглянула в глаза подруги и сказала:

– Не печалься. Ты знаешь, как я нежно люблю тебя и желаю тебе счастья. Вот увидишь, Неарх вернется и вы вновь будете счастливы. А что делать мне? Мое сердце разрывается от любви к Александру и Птолемею. Я не могу больше. Птолемей неумолим и ревнив, он любит меня. А Александру я стала не нужна. Он живет в своем мире завоеваний и новых открытий, и мне кажется, что этот мир без любви скоро погубит его. Царь любит Гефестиона!.. Но когда мы были вместе, он любил меня. Я не могу забыть его поцелуи. Это были неповторимые мгновения в моей жизни! Я умираю от желания снова принадлежать ему. Иола, я гибну, гибну…

Внезапно Таида прижалась к Иоле и потеряла сознание.

Испуганная Иола растирала Таиде лицо, руки, звала ее:

– Таида, я здесь, с тобой! Ради Афродиты приди в себя!

Таида открыла глаза:

– Иола, со мной что-то происходит… что-то изменилось внутри меня… Этой ночью во сне мне снова явилась Афродита. Она была прекрасна, как всегда. «Ты верно служила мне в ранней юности, – сказала она, – а сейчас ты страдаешь из-за любви к двум дорогим твоему сердцу мужчинам. Я объявляю тебе волю. Ты должна явиться в Коринф, в мой храм, в котором принесла мне в жертву свою невинность. Там ты обязана встретиться со жрецом Иероном, первым посвятившим тебя в таинство любви, рассказать ему о своих сомнениях и попросить совета, что делать. Я сама отвечу тебе устами Иерона или верховной жрицы».

Иола поразилась:

– Действительно Афродита так сказала?

– Да, ведь я ее жрица. Раньше я всегда говорила себе: я – жрица Афродиты и не имею права отказывать в своей любви тем, кто хочет чтить богиню, а теперь…