Александр Первый

- Разрешаю вам прекращать огонь повсюду, где вы найдете это нужным, напутствовал его Александр. - Бог ниспослал мне власть и победу лишь для того, чтобы я доставил вселенной мир и спокойствие. Если мы можем достичь этого мира без борьбы, тем лучше; в противном же случае уступим необходимости и будем сражаться, потому что с бою или церемониальным маршем, на развалинах или в пышных палатках, но Европа должна ныне же ночевать в Париже.

Ко времени прибытия Орлова Мармон уже полностью пал духом. Успеху русского парламентера немало способствовала и поддержка его предложений Талейраном. В четыре часа дня Мармон послал к Александру трех парламентеров, из которых лишь один сумел проникнуть за линию огня, двое других, потеряв лошадей и трубачей, возвратились.

К шести часам вечера были выработаны условия капитуляции. Огонь постепенно прекратился по всей линии. Последние выстрелы раздались на Монмартре - приказ о прекращении огня пришел к Блюхеру уже после того, как он направил на высоты дивизию генерала Ланжерона. Поэтому прусский фельдмаршал выполнил приказ не ранее, как взял последний оплот обороны. Вместе со штабом он поднялся на Монмартр, чтобы осмотреть Париж.

- Накажи меня Бог, - проворчал он сердито, - но я охотнее направил бы на это революционное гнездо мои пушки, нежели мою зрительную трубу!

Александр объехал войска и поздравил их с победой. Тут же, перед строем, был зачитан приказ о присвоении Барклаю-де-Толли звания фельдмаршала. (На радостях Александр собирался пожаловать фельдмаршалом и Аракчеева, ни разу не побывавшего ни в одном сражении, но тот благоразумно отклонил эту честь.)

Сражение под Парижем имело больше политическое, чем военное, значение. Тем не менее по числу потерь (по 9 тысяч человек с обеих сторон; из союзников 6 тысяч были русские) оно было наиболее кровопролитным за всю кампанию 1814 года.

К трем часам ночи была подписана капитуляция: Париж во всем полагался на великодушие союзных монархов. Орлов уверил отцов города, что они могут послать депутацию к Александру, чтобы высказать свои пожелания. Те воспользовались этим предложением и направили в Бонди префектов департаментов города, членов муниципального совета и командиров национальной гвардии.

В Бонди депутатов разместили на ночлег, Орлова же незамедлительно проводили к царю. Александр принял его лежа в постели.

- Какие известия вы привезли? - спросил он.

- Ваше величество, это капитуляция Парижа, - ответил Орлов.

Александр взял акт о капитуляции, прочитал и, сложив, спрятал под подушку. Затем, выслушав краткий рассказ Орлова, он отпустил его и тотчас заснул. Страшное напряжение всех душевных сил разрешилось почти обморочным сном.

Наутро царь принял депутацию.

- Передайте парижанам, - сказал он, - что я не вступаю в их стены в качестве врага и что от них зависит иметь меня другом. Но скажите также, что у меня есть единственный враг во Франции и что в отношении к нему я непримирим.

Дальнейшая речь государя повторяла эту мысль на двадцать ладов с крайней запальчивостью, причем Александр нервно расхаживал взад-вперед по парадной зале. Он возложил охрану спокойствия в городе на национальную гвардию и заверил, что не потребует от жителей ничего, кроме припасов войскам; сама армия, кроме гвардии, расположится лагерем под Парижем.

Больше всего теперь Александр желал, чтобы Париж не постигла участь Москвы. В этом заключались, если угодно, его месть и его тщеславие.

Военный замысел Александра оправдался полностью: Наполеон слишком поздно узнал об опасности, угрожавшей Парижу. Разгромив 15 марта у Сен-Дизье 10-тысячный корпус Винценгероде, император из расспроса пленных выяснил, что перед ним лишь заслон, а не главные силы союзников. "Это прекрасный шахматный ход! - воскликнул Наполеон. - Я никогда бы не поверил, что генералы коалиции способны сделать это!"

Император немедленно двинул войска к Парижу, но 18 марта, к началу штурма, он достиг лишь Труа (150 миль от столицы); к концу дня расстояние сократилось почти наполовину, но здесь измученная гвардия оказалась не в состоянии идти дальше. Наполеон продолжил путь всего с несколькими эскадронами, надеясь хотя бы личным присутствием поправить дело. Вскоре он бросил и этот конвой и отправился в Париж на почтовых. В двадцати милях от столицы он столкнулся с кавалерийским отрядом. В одном из всадников Наполеон узнал генерала Бельяра и, полный нехороших предчувствий, схватил его за рукав.

- Где армия? - спросил император дрожащим голосом.

- Она следует за мной, сир, - был ответ.

- А неприятель?

- Он стоит у ворот Парижа. Ах, сир, - с горечью воскликнул Бельяр, если бы у нас было десять тысяч человек резерва и если бы вы были с нами мы бы спасли Париж и отстояли честь нашей армии.

- Безусловно, - с раздражением сказал Наполеон, - но я не могу быть везде.