Александр Первый и Наполеон. Дуэль накануне войны

Особый интерес представляет выяснение позиции тех немногочисленных представителей правящих кругов России, которые выступали за скорейшие франкорусские мирные переговоры. Выше уже анализировались взгляды Куракина, Румянцева и некоторых других представителей этой тенденции по вопросу франко-русских отношений в 1801–1804 гг. и в самом начале 1806 г. Мы отмечали также совпадения и отличия точек зрения Румянцева и Куракина: оба выступали за мирные отношения с Францией, но первый видел лучший способ неучастия России в англо-французской войне в отказе от формальных союзов с любой из сторон, тогда как второй считал франко-русский союз наиболее надежной гарантией защиты России от агрессии Франции.

Эти концепции базировались на недовольстве части правящих классов России политикой Англии в эпоху наполеоновских войн, а также ее господством на морях и сильными экономическими позициями на русском рынке. В 1806–1807 гг. в связи с фактическим отказом Англии принять участие в войне против Франции это недовольство возросло. Приближение войны к границам России усилило позиции сторонников концепции «государственного эгоизма», призывавших Александра I отказаться от дорогостоящих комбинаций по установлению европейского равновесия и попытаться кончить спор с Францией миром без участия Англии.

Ряд дворянских публицистов того времени (В. Попугаев, Н. Тургенев, В. Каразин) выступали против политики союза с Англией. Так, видный русский просветитель начала XIX в. Попугаев, отстаивавший самостоятельный внешнеторговый курс России, приветствовал наполеоновскую политику континентальной блокады.

До июня 1807 г. выразители курса на мирные отношения с Францией не проявляли такой активности, как, скажем, Чарторыйский. Но многие мероприятия Румянцева на посту министра коммерции недвусмысленно были направлены против Англии. К их числу в первую очередь относился манифест от 1 (13) января 1807 г. об организации торговли в России. Манифест был открыто направлен против иностранных (прежде всего английских) купцов. Им запрещалось вступать в русские торговые товарищества, вести внутреннюю торговлю в России, проживать в некоторых городах и т. п. Не случайно этот указ вызвал недовольство торговых слоев в Англии, а на русско-английских переговорах весной 1807 г. английские дипломаты усиленно добивались его отмены.

Мало того, в своих отчетах по Министерству коммерции за 1805 и 1806 гг. Румянцев, ссылаясь на упадок русской внешней торговли из-за военных действий, недвусмысленно склонялся в пользу мира.

В «Записках» Бенигсена отчетливо прослеживается, как все три основные группировки, ставившие одну основную цель – противодействие наполеоновской экспансии и реализацию задач своей внешней политики, расходились в методах достижения этой цели. Полемизируя с Чарторыйским, Бенигсен писал: «Не могло уже быть речи о том, чтобы одними средствами России привести Францию в такое положение, чтобы была возможность положить конец приобретенному уже ею господству над остальной Европой. Теперь шла речь только о том, чтобы обеспечить неприкосновенность русской империи и сохранить ее влияние в Европе, чтобы сберечь себя и через это средство быть полезным своим союзникам и друзьям». Но в выборе способа «обеспечения неприкосновенности» и «сохранения влияния» мнения расходились: «К достижению этой цели представлялось два пути: или мирные переговоры, или боевые громы. Император Александр предпочел решить дело оружием».

Таким образом, еще до Фридланда в русских правящих кругах и общественном мнении отчетливо прослеживалась тенденция к мирному завершению вооруженного конфликта с Францией. Мотивы, по которым представители различных группировок выступали за мирные переговоры, были различными. Чарторыйский, Строганов, Новосильцев и др., опасаясь разрыва англо-русского союза, хотели мира – передышки для новой войны с Францией. Главной их задачей было не допустить франко-русских сепаратных переговоров, добившись привлечения к участию в мирных переговорах Англии.

Наиболее воинственную «прусскую партию» также страшила перспектива затяжной войны с Францией один на один. Больше всего они опасались, что в ходе кампании Наполеон создаст численное превосходство в войсках, нанесет русской армии военное поражение и попытается вторгнуться в пределы России.

Что касается Румянцева, Куракина, Сперанского и др., то они продолжали отстаивать прежнюю концепцию дипломатического урегулирования франко-русских спорных вопросов, считая ее, единственно приемлемой в условиях бесперспективной войны.

* * *