Александра

Продолжили. В итоге, восемь-десять. У меня восемь, у Великого князя десять. Зло смотрела на него. Сволочь такая. Он меня сделал. Василий улыбнулся.

— Хорошая игра, Саша. Замечательная. — Бросил ракетку на ковёр. Я продолжала пыхтеть, как паровоз. Смотрела на него и злилась.

— Василий, давай новый матч!

— Не знаю, что такое матч, но ты проиграла. Значит у меня второе желание. — Он засмеялся. Я опустила ракетку. Дура. Ну выиграл он и что? Ты же знаешь, чего он хочет! Чего кобенишься? Ты сама этого хочешь. Бросила свою ракетку.

— Да, Великий Государь. Ты прав. — При слове Великий Государь, он поморщился.

— Саш, ну зачем ты так?

— А как?

— Просто, Василий.

— Прости Вась. Я не права.

— Ну вот, слава тебе, Господи! Там мясо уже сготовилось, я чувствую. Давай поедим?

— Давай. Прости меня Василий. Не привыкла проигрывать.

— Всё когда-то, Саша, бывает в первый раз.

Парни приготовили вкусное мясо. Мы ели с Василием, смеялись, шутили. Он вообще был доволен. Мальчишки мои тоже ели мясо. Довольные были, просто жуть.

Потом вернулись в Кремль. Я занялась детьми. Играла с ними, читала им стихи и рассказывала сказки. Уложила спать. Сначала Дашу. Качала её люльку. Тихо пела песню.

Ложкой снег мешая,Ночь идет большая,Что же ты, глупышка, не спишь?Спят твои соседи —Белые медведи,Спи скорей и ты, малыш.Мы плывем на льдине,Как на бригантинеПо седым суровым морям.И всю ночь соседи —Звездные медведиСветят дальним кораблям…

Я тихо пела покачивая малышку. Она сначала смотрела на меня, потом её глазки стали закрываться. Я продолжала покачивать люльку с ней.

Облака в разрывах,И луна, как рыба,

Медленно куда-то плывёт.А над ней сверкая,Словно льдинок стая,Кружат звёзды хоровод.Прижимайся к маме,Тихо над снегамиКто-то нам сиянье зажжёт.Слабыми лучамиСолнце сонно глянетИ, зевнув, за льдины уйдёт.

Малая уснула. Я встала и… Тут увидела Василия. Он оказывается тоже слушал колыбельную. Я приложила палец к губам. Тихо. Он кивнул мне. Мы вышли из этой комнаты, где спала княжна.

— Саш. Наступило время желаний. — Он обнял меня, его руки сразу оказались на моей попе. Я упёрлась ему в грудь ладошками.

— Нет, Василий, пока ещё не наступило. Мальчишек надо уложить.

Он обречённо вздохнул и отпустил меня.

— Хорошо, я понял.

— Вась, ничего ты не понял. Я просто уложу спать мальчишек. Потом вся в твоём распоряжении. И готова буду выполнить все твои желания.

— Правда? Саша не играй со мной.

— Правда, Василий. Я не собираюсь с тобой играть. Дай я мальчишек уложу спать, чтобы нам никто не мешал. Пожалуйста.

— Хорошо, Саша. Делай как знаешь.

Я видела в каком нетерпении был Великий Князь. Я сама была в нетерпении. У меня даже мои трусы намокли, как у течной суки. Я просто так реагировала на Василия. Да, я любила его, сильно любила. Даже сама призналась себе в этом. Он меня возбуждал. Я ничего не могла с собой сделать.

Мальчишкам я рассказывала сказку. И опять, Василий тихо сел и слушал, что я им говорю. Я рассказывала им сказку про курочку Рябу.

Жили-были дед да баба. И была у них Курочка Ряба.

Снесла курочка яичко, да не простое — золотое.

Дед бил — не разбил.

Баба била — не разбила.

А мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало и разбилось.

Плачет дед, плачет баба и говорит им Курочка Ряба:

— Не плачь, дед, не плачь, баба: снесу вам новое яичко не золотое, а простое!

Я говорила и поглядывала на Василия. Он молчал. Просто слушал. Наконец, дети уснули. Я встала и вышла из их комнаты. Василий смотрел на меня. И был огонь в его глазах. Он схватил меня. Прижал к себе.

— Саша, ты лучшая. Благодарствую тебе.

— За что, Васенька?

— За дочь мою.

— Даша моя дочь. Это я обещала Соломонии. И я её никому не отдам. Загрызу любого, кто попытается отнять её от меня.

— Ты её любишь, как собственное дитя, которое рожала в муках?

— Да, Василий. Даша моя кровь и плоть. Я же тебе сказала, что убью за неё любого.

— Я понял это. За что моя тебе благодарность. Но как быть с пожеланием?

— Все твои пожелания сегодня исполнятся, Василий. Обещаю. Пошли.

Взяла его за руку и отвела в свою светёлку. Отпустила его. Потом просто взяла и сняла через голову свой сарафан. Скинула нательную рубашку. Осталась в одних трусиках. Василий, глядя на меня, задохнулся. Я взяла его за руку.

— Пойдём к ложу нашему, любимый.

Он пошёл за мной, как привязанный. Я стала расстёгивать его кафтан. Я чувствовала, видела, как он дрожит. Стащила с него кафтан, потом рубашку. Толкнула его на постель. Он упал. Я сняла с него сапоги, потом стащила штаны.

— Ты же этого хотел, да, Василий?

— Да этого.

— Что о нас подумают, Вася? Я же не венчанная тебе жена.

— Пусть не венчанная. Чего боишься, Саша?