Александра (СИ)

— Я не знаю. И это не ты, Максимилиан. И даже не понтифик, что странно само по себе, не правда ли, Ваше Величество? Мы здесь на этой доске, всего лишь шахматные фигуры. И я уверен, Василий тоже. Но, похоже, понтифик узнал, кто второй игрок. И ему это очень не понравилось, я бы даже сказал напугало так, что он выдал Александре свою папскую буллу, без каких-либо условий, что так же невероятно, да ещё кто, дал буллу на корону? Медичи! А эта семейка никогда и ничего не даёт просто так. Значит папа решил, что в этой игре играть лучше всего в связке с принцессой.

Максимилиан задумался. Георг тоже молчал. Взял кубок с вином и сделал глоток. Он ждал, что решит император.

— Я понял тебя. Георг. Что тогда делаем, в связи со всем этим?

— Ничего, мой император. Мало того, ты напиши ей своё послание, что поздравляешь её с коронацией. Что надеешься на самые дружеские, родственные отношения, тем более она же называла тебя дядюшкой. Что рассчитываешь на вечный мир между империей и королевством. А я отвезу ей это.

— Ты сейчас серьёзно?

— Очень. Заодно пообщаюсь с ней. Хочу удостоверится, насколько я прав. Кстати, Максимилиан, Александру и её сестру Елену Русская Православная Церковь признала Порфирородными и Порфирогенитами.

— Правда? — Император захохотал. Георг тоже улыбнулся. — Георг, я даже не знаю, что от них ожидать в следующий раз! Но зато какой щелчок смачный и громкий по носу султана! Ай молодец, Александра! Хорошо. Секретарь сегодня подготовит ей послание, назову её своей дорогой кузиной. А завтра ты выедешь в Ливонию. Георг, а мне мои шпионы докладывают, что в Ливонию могут полезть поляки с литвинами. И шведы.

— Пусть лезут. Я тоже в курсе о том, что творится в польском сейме. Там крик стоит, что аж стены трещат. — Маркграф усмехнулся. — Пусть эти идиоты лезут в Ливонию. А мы посмотрим. И когда Александра умоет их кровью, откусим себе часть польских земель.

— Поляки недовольны, что королевой позвали не кого-то из их представителей великопольских семей, а византийку. — Проговорил Максимилиан.

— У поляков всегда были проблемы с благоразумием. Слишком много амбиций и самомнения. Особенно оно возросло после Грюнвальда. Прошло сто лет, а они всё носятся с этим, постоянно подчёркивая свою значимость. Сейчас поляки делят ливонский престол. Особая свара идёт между мазовецкими Пястами, их представляет молодой князь Станислав и его младший брат Януш с одной стороны и представителями Грифичей в лице Георга Померанского с другой. Эти вообще заявили, что только они имеют право на Ливонскую корону.

— Георг Померанский? Сын Анны Ягеллонки?

— Да. Формально Грифичи к Польше как бы не относятся, но их воспринимают как польский княжеский род. Ну и мать его, польская принцесса из королевской династии Ягеллонов. Это по мимо ещё целой кучи претендентов на корону Ливонии, рангом пониже. А там каждый голозадый шляхтич, всё имущество которого, это ржавый меч его прадеда, считает себя ровней королям и всерьёз выдвигает свои претензии.

— То есть, Ливония ещё ими не захвачена, делёж уже начали?! — Засмеялся Максимилиан.

— Конечно. У московитов есть хорошая поговорка, делить шкуру не убитого медведя. Как точно подмечено, да Ваше Величество?

— Верно. Сколько же желающих натянуть на свою голову Ливонскую корону и поживится за её счёт?!

— Много. Но это нормальное желание, Максимилиан. Мы же тоже этого хотим.

— Желание то нормальное. Вот только иметь просто желание, этого недостаточно, Георг. Ещё надо к желанию иметь и возможность, осуществить это желание. Ладно, завтра отправишься в Ливонию. К Александре.

Польское королевство. Краков. Заседание сейма. Август 1514 года от Рождества Христова.

Маршал сейма Ян Каршевский пытался призвать ясновельможных панов к порядку, так как в зале заседания начал творится бардак. С одной стороны выступала Анна Радзивилл, регент Мазовецкого княжества. Рядом с ней стояли её — 14-летний Станислав, 12-летний Януш и 16-летняя Анна и 18-тилетняя Софья. Анна Радзивилл, являлась представительницей литовского княжеского рода Радзивиллов и была женщиной с железным характером, способной вырвать из глотки любого то, что, по её мнению, принадлежало по праву только ей. Не даром на сейме в 1504 году в Пётркуве она добилась от короля польского Александра Ягеллончика права передать Варшавские, Цеханувские, Ломжинские и Новогрудские земли под власть её сыновей Станислава и Януша. Сама становилась регентшей при малолетних сыновьях. И в настоящий момент пыталась организовать в Варшаве отдельную епископскую кафедру, что очень не нравилось нынешнему королю польскому и Великому Князю литовскому Сигизмунду Старому. На сейме Анну поддерживало немало польских магнатов и более мелких дворян. Её оппонентом являлся представитель княжеской династии Померании Грифичей — Георг Померанский. Его тоже поддерживала весьма влиятельная группа магнатов и епископов.