Александра (СИ)

— А оно большое было, влияние это? Ладно Крым, там наши земли и опорные крепости. А дальше, увы. Идти на север, мы не готовы. Ввязываться сейчас в войну с Московским правителем я пока не могу. И когда смогу, не знаю. Я планировал походы на юге. Хочу присоединить к империи Мекку и Медину. А для этого надо решить вопрос с Египтом. Мне многое, что нужно сделать здесь у нас, рядом. А ещё я хочу дойти до Индии.

— Я всё понял, мой Господин. Что делать с византийскими девками?

— А что ты с ними сейчас сделаешь? Они вне нашей досягаемости. Увеличь награду за них обеих. Особенно за старшую. Увеличь ещё на 200000 акче за младшую и на 300000 за старшую.

— Слушаюсь и повинуюсь…

Москва. Зачатьевский монастырь. Середина августа 1514 года от Р. Х.

Проснулась не в своей келье, в которой отбывала епитимью последние три дня. Я лежала на кровати, укрытая заботливо одеялом. В комнате было светло, чисто и аккуратно. Пахло вкусно хлебом и ещё чем-то. Поняла — мирой. Почувствовала голод. Рядом на лавочке дремала молоденькая монашка. Лежала и смотрела на неё. Боже мой, молодая такая, а никогда не познает вкус любви, не познает счастья материнства. И тут вспомнила о Ксении Остожской, юной княжне. Вот чёрт, прости Господи. Монашка вздрогнула, хотя я её не трогала и сонно открыла глаза. Смотрела на меня. Я на неё.

— Доброе утро! — Пожелала ей. Она вскочила с лавки. Глаза, как блюдца, рванула к выходу. — Стоять! — Последовала жёсткая команда. Всё же детство и юность среди военных и папа командир. Потом мои палатины и наконец Корпус, наложили свои отпечатки на меня. Отдавать команды правильно поставленным голосом, у меня это было уже на автомате. Монашка замерла возле двери. — Кругом! — Она оглянулась.

— Ась? — Вопрос сам слетел с её губ.

— Я сказала кругом. То есть, повернись ко мне. — Она повернулась. — Ко мне, шагом марш. — Монашка послушно вернулась. Правда не строевым шагом. Но это ладно. Всё же девица и не в армии. — Сядь на лавку. — Села. — Где я и сколько времени?

— У матушки игуменьи в её опочивальне.

— А сама матушка где?

— В келье твоей, Царевна Пресветлая.

— А что она там делает?

— Так молится. Теперь там многие молятся. Даже Владыко был вчера. Тоже молился. И ещё. — Она стала говорить шёпотом. — Сам Великий Государь приезжал. Но он помолился в молельне. А потом на тебя смотрел, Пресветлая Царевна. Но только от двери. Дальше пройти ему не дали.

Я пока слушала её, у меня глаза стали на лоб вылезать и волосы дыбом вставать. Что значит Митрополит вчера приезжал с Василием на пару? Как это вчера?

— Сколько я здесь уже отдыхаю?

— Так, Пресветлая Царевна, ты как всю ночь то давеча молилась, а потом с самой Богородицей говорила, опосля упала и уснула. Вот весь день вчера проспала и ночь. Сейчас уже заутреня была.

Я не могла поверить в это. Я что, целые сутки здесь прохлаждаюсь в виде бессознательной тушки? Моя епитимья закончилась ещё вчера?! Да твою дивизию! Резко села на постели. На мне была свежая рубашка. Трусы с лифчиком тоже были на месте. Слава богу.

— Где моя одежда?

— Подожди, пресветлая Царевна. Я сейчас матушке игуменье скажу…

— Потом скажешь. Где моя одежда? Неси давай быстрее.

— Сейчас. — Метнулась куда-то, но тут же появилась. Притащила аккуратно сложенные нательную рубашку, до середины бёдер. Ещё одну, которая поверх нательной одевалась. Штаны, носки, которые мы с Ленкой сами себе шили с тонкими завязочками. Увы резинок пока не было. И мундир. Забрала всё.

— Сапоги неси. И гребень.

Скинула монашескую рубашку. Монашка смотрела на меня во все глаза. На мои трусы, лифчик. На мои татушки, как в 21 веке сделанные, так уже и здесь, собственного творчества. На серёжку с маленьким бриллиантом в пупе. В этот момент на камушек упал лучик света, он заиграл разными цветами. Она заворожённо смотрела на мой пуп. Вообще, когда Славкой беременная ходила, серёжку вытаскивала. А после родов опять вставила. Что Ивана, что Василия она очень сильно заводила. Я глянула на неё, держа нательную рубашку в руках.

— Что-то не так? — Спросила её. Девушка покраснела.

— Всё так, Пресветлая Царевна. Ты очень красивая. И письмена на теле твоём и жуковина в пупе.

— Какая ещё жуковина? — Она взглядом показала на мой пуп.

— А, это брюлик, не обращай внимания.

Стала быстро одеваться. Монашка продолжала с интересом смотреть на меня. Когда надела штаны, монашка спросила меня.

— Пресветлая Царевна, так это же мужские порты. Как можно их носить?

Я спокойно напялила, как монашка сказала порты, подтянула, присел чуть, поправила, чтобы складок не получилось.