Александра (СИ)

Девушка рыдала, не в силах справиться с собой. Звонок Алины подвел черту под ее расслабленным, бездумным существованием. Обида, горечь, неуверенность — все это прорвалось и нашло выход в обильных слезах.

Перепуганный Оборский не знал, что делать, Нелидов молча наблюдал за истерикой Саши, мудро решив не вмешиваться, а девушка самозабвенно рыдала.

— Саш, а ничего, что ты детям навредить можешь? — спокойно поинтересовался врач, выждав еще немного.

Всхлипы стали реже, и Александра подняла голову.

— Вот, и умница, — похвалил Нелидов, — а теперь, умывайся и отправляйся завтракать. А ты, Глеб, успокойся и езжай в офис. Мы тут сами разберемся.

Выпроводив расстроенного альфу, Борис повернулся к Саше.

— Я понимаю, что тебе тяжело, но постарайся не отчаиваться. Все обязательно наладится, вот увидишь. А Глеб… Он очень тебя любит и боится потерять, поэтому и трясется над каждым твоим шагом, — обратился к девушке старый оборотень.

— Простите, за эту безобразную сцену, — понуро опустила голову Саша, — я не знаю, что на меня нашло. А насчет Глеба Александровича… Думаю, вы ошибаетесь и никакой любви ко мне у него нет. Ну, да, это неважно. Спасибо, что помогли справиться с собой.

Александра попыталась улыбнуться, но улыбка вышла бледной и неуверенной.

Нелидов покачал головой и вышел из комнаты. Не он должен говорить девочке о любви альфы. Глупая молодежь… Не могут понять друг друга, не могут договориться… И племянник… Судьба дала ему такой шанс, а он… Эх, если бы была жива Натали…

Борис шел к себе в комнату, расстроенно вспоминая сестру Наташу, мать Глеба. Вот кого не хватало сейчас в доме. Уж она бы сумела объяснить невестке все тонкости жизни оборотней. И про любовь, и про пару, и про единственную… Да, чего уж там… Не дожила Натали до внуков, не успела порадоваться…

А Глеб, выехав из дома, утопил педаль газа в пол и рванул вперед. Слова Саши острыми осколками вспарывали внутренности. Не простила. Все так же ненавидит, просто, смирилась и научилась не показывать свою неприязнь… А сегодня… Сегодня, почему-то, не выдержала и сорвалась. Высказала все, что думает. Устала девочка, домой хочет… От него устала…

Голова раскалывалась, перед глазами снова стали расплываться красные круги… Да, что с ним такое?!

Резко затормозив, Оборский рванул дверь хаммера. Глоток свежего воздуха привел в чувство. Фух… Отпустило…

Положив тяжелую голову на скрещенные на руле руки, Глеб устало вздохнул. Со времени той страшной ночи, он ни разу не смог расслабиться. Постоянно настороже, постоянно в ожидании подвоха… Ненависть и презрение Саши, ее страх, нежелание быть с ним рядом, пересиливаемое лишь одним — боязнью навредить детям… Она не простила. Помнила все. Помнила и настороженно ждала от него повторения той боли. Он видел это. Чувствовал. Понимал.

Сейчас, Оборский смог признаться самому себе, что проиграл. Устал быть плохим, устал видеть в ее глазах отражение того монстра, каким запомнился ей в ту ночь… Он старался… Господи, как он старался, чтобы она простила, забыла обо всем, поверила ему… Все напрасно. Такое не прощается… Нужно смириться с этим и отпустить ее. Пусть из них двоих, хоть она будет счастлива…

Глеб завел машину и медленно выехал на шоссе. Принятое решение тяжелым грузом давило на плечи, но мужчина сосредоточенно смотрел на дорогу, не позволяя себе усомниться в правильности избранного пути.

Вечером в старой усадьбе было необычайно тихо. Оборский не вернулся домой, остальные оборотни бесшумно исчезли в недрах леса, а Саша, поглаживая Тошку, беспокойно прислушивалась к неестественной тишине особняка. Наступила полночь, а Глеба все не было. Девушка расстроенно вспоминала, с какой болью Оборский посмотрел на нее, прежде чем вышел из комнаты. Как будто, она была в чем-то виновата. Как будто, обидела его…

Неужели, ее слова так расстроили мужчину?

Размышления Саши прервал звук подъехавшей машины. «Глеб…» — встрепенулась Александра. Она невольно подалась вперед, увидев, как открывается дверь спальни.

Оборский тихо вошел в комнату и молча подошел к ней. Медовые глаза сумрачно смотрели на Сашу из-под черных бровей. Лицо мужчины казалось выточенным из камня.

— Я подумал над твоими словами, — тихо произнес он, глядя прямо на девушку, — и постараюсь больше не докучать тебе своим присутствием, — Глеб обвел комнату каким-то пустым взглядом, остановил его на Саше и продолжил: — Сейчас, я не могу отпустить тебя домой, это будет безумием. Потерпи до родов, а потом, мы решим, что делать. И прости меня за навязчивость.

Он развернулся и вышел из спальни, оставив девушку изумленно смотреть ему вслед.

«Ну, вот…Добилась? Радуйся! Больше тебе докучать не будут!» — иронично произнес ее внутренний голос.

Но радости не было. Вместо нее, внутри расползались пустота и тоска, а долгожданная свобода имела острый привкус горечи…

Больше Оборского Саша не видела. Нет, в усадьбе он появлялся, но только глубокой ночью, когда весь дом уже спал. А уезжал рано утром, до того, как просыпалась Александра.