Александри В. Стихотворения. Эминеску М. Стихотворения. Кошбук Д. Стихотворения. Караджале И.-Л. Потерянное письмо. Рассказы. Славич И. Счастливая мельница

Однако все мои старания ни к чему не привели. Каракуди оставался непреклонным и ни за что не соглашался открыть источник своей информации. В конце концов его упрямство вывело меня из себя, и я твердо решил вырвать у него секрет любым, пусть даже нечестным, способом.

На другой день была чудесная осенняя погода и утром мой репортер заявил:

— Кажется, к вечернему выпуску у меня будет свежая информация в связи со вчерашней сценой, разыгравшейся между королем и премьером. По дороге в редакцию, я заметил, что премьер снова входил во дворец. Ну, я пошел… Через час вернусь со свежими новостями.

«На этот раз я тебя накрою, голубчик!» — подумал я и отправился вслед за моим репортером, преследуя его по всем правилам детективного искусства.

Ничего не подозревая, Каракуди спустился по бульвару и вышел на улицу Каля Викторией. На минуту он остановился перед витриной галантерейного магазина, потом двинулся дальше спокойной походкой прогуливающегося человека. Дойдя до угла улицы Ноуэ, Каракуди задержался у кафе Капша и сел за один из столиков, стоявших на тротуаре. Я остановился на противоположном углу улицы, у входа в гостиницу «Бульвар». Минут двадцать он просидел за столиком, а я стоял на углу. Потом он встал и направился в сторону королевского дворца. К несчастью, возле гостиницы Отетелешану, на Театральной площади, я потерял его из виду. Не удивительно — народу тьма. Спешу вперед, возвращаюсь назад, оглядываюсь по сторонам — парень как в воду канул. Наверное, зашел в одну из ближайших гостиниц, где у него было назначено свидание с депутатом или сенатором. Кто его знает! Потеряв всякую надежду, я уже собирался вернуться в редакцию, чтобы возобновить игру в другой раз, как вдруг вижу: мой репортер выходит из табачной лавочки с пакетиком в руках. Он попросту покупал себе табак!.. Не оборачиваясь, он отправился дальше, к дворцу. Я за ним. Проходя мимо табачной лавки, я все же заглянул внутрь: может быть, свидание происходило там?.. Но в лавке, кроме продавщицы, не было ни души. Проходя мимо дворца, Каракуди поклонился кому-то стоявшему в окне и зашагал дальше.

Поравнявшись с дворцом, я тоже заглянул в окно и увидел молодого кавалерийского офицера. Каракуди остановился у собора и повернул обратно. Я мигом нырнул в подворотню. Он прошел мимо. Я последовал за ним на некотором расстоянии, не спуская глаз с его серебристой шляпы. У дворца он снова приподнимает шляпу, и я снова вижу в окне офицера.

«Может быть, он?» — мелькает у меня мысль.

Каракуди свернул направо и вышел на улицу святого Ионикэ. Я за ним. Он вошел в парк Чишмиджиу, перешел мостик и направился прямо в буфет. Не сводя с него глаз, я спрятался за холмиком.

Он уселся за столик, выпил чашку кофе и закурил сигарету. Теперь я был убежден, что именно здесь состоится свидание с тем, кто доставляет ему информацию. Каракуди ждет. Я тоже. Каракуди вынимает блокнот и начинает писать. Погода великолепная. Парк удивительно красив. Тишина. Только шуршат желтые листья, которые падают с деревьев, описывают в воздухе широкие круги и плавно опускаются на землю. С озера доносятся крики лебедей.

Однако Каракуди уже закончил свое писание, расплачивается, встает из-за столика и направляется в мою сторону. Я мигом прячусь за холмиком. Он выходит на улицу Брезояну и прибавляет шагу. Я тоже.

Куда он меня ведет? Посмотрим.

В редакцию!.. Я кидаюсь за ним. Когда я открываю дверь, Каракуди вынимает блокнот.

— Ну? — спрашиваю я с нетерпением.

— Пожалуйста, — отвечает Каракуди и, победоносно улыбаясь, кладет мне на стол исписанный листок с разметкой шрифтов, на котором я читаю следующее:

«Вчера мы сообщили о сцене, разыгравшейся во дворце между королем и премьером. Сегодня мы имеем возможность дать почерпнутые из вполне авторитетного источника подробности этой сцены, подтверждающие слухи о неизбежном министерском кризисе.

Сегодня около девяти часов утра премьер с кислой миной поднялся по ступеням дворца. Король заставил его ждать в приемной более получаса. В это время слуги и дежурные офицеры могли слышать, как премьер тяжело вздыхал, по-видимому, вспоминая те прекрасные дни, когда он судил и рядил, пользуясь полным доверием монарха. Теперь (лучше поздно, чем никогда!) король повернулся к нему спиной, как к лакею, услугами которого хозяин недоволен и которого собирается выгнать.

Наконец король принял премьера в своем рабочем кабинете и повторил ему прежние упреки по поводу создавшейся в стране тяжелой обстановки. Дрожащим, почти плачущим голосом премьер сказал:

— Тогда, ваше величество, мне не остается ничего иного, кроме…

— Кроме? — спросил монарх.

— Кроме…

И, не найдя в себе сил произнести роковые слова: «…как подать в отставку и удалиться на покой», — премьер расплакался, как старая баба.

Итак, дни политики грабежа, убийств и скандальных афер сочтены. На этот раз не может быть и речи о частичной реорганизации кабинета, не помогут заплаты, которые так любит премьер. Всему кабинету грозит полный провал!»