Читаем Алексей Косыгин. «Второй» среди «первых», «первый» среди «вторых» полностью

Алексей Косыгин. «Второй» среди «первых», «первый» среди «вторых»

Во второй половине 1960-х — 1970-х годах не было в Советском Союзе человека, который не знал бы, кто он — Алексей Николаевич Косыгин. В кремлевских кабинетах, в коридорах союзных и республиканских министерств и ведомств, в студенческих аудиториях, в научно-исследовательских лабораториях и институтских курилках, на крохотных кухнях в спальных районах мегаполисов и районных центров спорили о его экономической реформе. Мало кто понимал суть, а потому возникало немало вопросов. Что сподвигло советского премьера начать преобразование хозяйственного механизма Советского Союза? Каким путем идти? Будет ли в итоге реформирована сложнейшая хозяйственная система? Не приведет ли все к полному ее «перевороту»? Или, как в 1920-е годы, все закончится в несколько лет, ибо реформы угрожают базовым (идеологическим) принципам существования СССР? Автор биографического исследования об А. Н. Косыгине обратился к малоизвестным до настоящего времени архивным документам, воспоминаниям и периодической печати. Результатом скрупулезного труда стал достаточно объективный взгляд как на жизнь и деятельность государственного деятеля, так и на ряд важнейших событий в истории всей страны, к которым он имел самое прямое отношение.

Автор Неизвестeн

Экономика / Биографии и Мемуары / История18+

Вадим Телицын
Алексей Косыгин. «Второй» среди «первых», «первый» среди «вторых»

Научный консультант серии «Страницы советской и российской истории» А. К. Сорокин

Ведущий редактор Е. Д. Щепалова

Редактор И. Д. Кантемирова

Верстка Т. Т. Богданова

Корректор Т. Я. Кокорева

* * *

От автора

«Столыпин Советского Союза», «советский Дэн Сяопин», «последний советский реформатор», «просвещенный волюнтарист эпохи государственно-бюрократического социализма». Последнее определение дано известным идеологом горбачевской «перестройки» Г. Х. Поповым. Есть и совсем уже фантастические версии — «чудом спасшийся сын последнего русского императора Николая II Алексей». И это все об одном человеке.

На самом деле наш герой — уроженец петербургской окраины, сын простого рабочего одного из питерских заводов; вроде ничего особенного, из ряда вон выходящего. А притом — жизнь человека, вознесенного эпохой на самый верх. Замечательный пример того, как эпоха «делала» личности и как личности «делали» эпоху.

Об Алексее Николаевиче Косыгине много написано, но, конечно же, далеко не все сказано.

В 1960–1970-х годах не было в Советском Союзе человека, который не знал бы, кто он и что он — Косыгин. В кремлевских кабинетах, в коридорах министерств и ведомств, в студенческих аудиториях, в научных лабораториях и институтских «курилках», на кухнях обсуждали и спорили о его экономической реформе. Мало кто ведал тогда, что сподвигло его начать реформу, какие соображения к ней подвели. И уж точно никто не представлял, что «шел» Алексей Николаевич к ней если не всю жизнь, то большую ее часть, чтобы в 60-летнем возрасте наконец решиться.

Еще меньше нам известно о Косыгине — дипломате, которому приходилось решать — и успешно — сложнейшие задачи, выдвигаемые временем и внешнеполитической обстановкой в очень неспокойные 1960–1970-е годы…

В чем же «явление» Косыгина — «последнего советского реформатора», «государственника» в полном объеме этого определения? И стоит ли вообще говорить в данном случае о феномене? Понять его можно, лишь изучив те периоды его жизни, которые до сих пор лежали вне поля зрения исследователей, слишком уж много в них неясного и даже необъяснимого. Нам предстоит разобраться в источниках и событиях, которые определяли направление и вели Алексея Николаевича на жизненном пути: семья, армия, учеба, работа по профессии… Разобраться в векторах его эволюции как государственного деятеля, ступенях его карьеры, его окружении — служебном и домашнем, взаимоотношениях с «сильными мира сего», особом его складе ума.

Одними архивами и воспоминаниями в данном случае не обойтись. Многое нам предстоит прочесть «между строк» официальных докладов и сообщений, мемуаров, газет, журналов и писем. Но и этого мало. Нам пришлось, что называется, реконструировать ряд событий, благодаря чему в книге появились диалоги, монологи, которых, быть может, не было, но воссоздание последних выстраивается сугубо на документальном материале.

В итоге мы можем говорить о беллетризированной биографии.

Беллетризированная биография — это между беллетристикой и научной популяризацией истории жизни и деятельности той или иной личности, критерием выбора которой выступает как ее уникальность, так и значительность для страны.

Благодаря выбранному жанру нам предстоит еще раз пройтись по основным вехам жизни Алексея Николаевича Косыгина, дабы высветить то, что ускользало — вольно или невольно — от его биографов.

В чем новизна нашей книги, наших подходов и гипотез, обобщений и выводов?

Перейти на страницу: