Алексей Степанович Хомяков

Самодержавие отличается от абсолютизма. Эту мысль очень подчеркивает и выпукло формулирует верный последователь и истолкователь Хомякова Д. X. в своей брошюре «Самодержавие». «Вся суть реформы Петра, – говорит Д. X., – сводится к одному – к замене русского самодержавия – абсолютизмом. Самодержавие, означавшее первоначально просто единодержавие, становится с него римско-германским императорством

».[123] «В границах всенародных понятий царь полновластен; но его полновластие (единовластие) – самодержавие – ничего общего не имеет с абсолютизмом западно-кесарского пошиба. Царь есть „отрицание абсолютизма“ именно потому, что он связан пределами народного понимания и мировоззрения, которое служит той рамой, в пределах коей власть может и должна почитать себя свободной. Например, народ верил (и верит доселе), что Царь, когда это ему кажется нужным, думает о великом государевом земском деле вместе с Землею».[124] «Самодержавие всегда считало себя ограниченным, а безграничным только условно, в пределах той ограниченности, которая вытекает из ясно сознанных начал „народности“ и „веры“. Оно жило в народе и в Церкви. „Абсолютизм“ стал выше их обоих. Эти границы он прорвал, но зато незаметно подпал закону ограниченности в другом, худшем виде – ограниченности не органической, а внешней, то есть материальной и потому действительно тягостной».[125]

«Получается два народных типа: один, нуждающийся в самодержавии духовном и не терпящий его в области политической: это – Запад эллино-римской культуры; и другой – Восток с Россией во главе, твёрдо стоящий за самодержавие гражданское, но не терпящий никакого властного вмешательства в дела духа и даже почти не понимающий такового. В одном случае самодержавие государственное и республика в области духа; самодержавие духовное и республика в области гражданской».[126] Эта мысль очень характерна для всего славянофильства. Славянофилам нужно было самодержавие для духовного освобождения, для освобождения от политики. Власть должна понимать, что «её собственное бытие основано на нежелании народа властвовать».[127]

Русский народ невзлюбил дел мира сего и потому «не может обойтись без самодержавия политического и не потерпит у себя самодержавия духовного».[128] Власть есть лишь «носительница народной тяготы».[129]

Восток стоит за самодержавие государственное потому, что он «сравнительно свободен от поглощения интересом земного благоустроения; но он не допускает и мысли о возможности самодержавия духовного, потому что область духа для него так дорога, что он не находит возможным ставить какие-либо внешние преграды между тем, что почитает абсолютно важным, и своим личным духом. Запад – наоборот. Он утверждает центр тяжести своей жизни на интересе земном, оставляя „иному“, конечно, очень высокое место на словах, но только не на деле. Преданность самодержавию в смысле политическом пропорциональна сравнительному индифферентизму народа к делам мира сего вообще, а следовательно, силе его интересов в высшей области духа... Во сколько нестяжание сознательное есть великая в мире сила, перед которой всякое богатство «гниль и прах», так и самодержавная форма правления, излюбленная народом вполне сознательно, есть источник народной силы, ибо в прилеплении к нему выражается отрешение народа от тех политических похотей, которые ослабляют народный дух не менее, чем погоня за богатством ослабляет духовно человека и народы».[130] «Величие самодержавия заключается в величии народа, добровольно вверяющего ему свои судьбы, но вовсе не в нём самом, не в том, что оно есть совершенная форма государственного правления, ибо само по себе оно не плохо и не хорошо; и может быть и полезно, и вредно, смотря по своему применению».[131] Я сделал много выписок из брошюры Д. Х., так как он очень хорошо характеризует взгляды Хомякова на самодержавие. Итак, самодержавие основывается на аскетизме народа, на воздержании от власти как вредной для духа народного, как подчиняющей соблазнам князя мира сего. Самодержавие не есть идеал сильного государства, а лишь показатель силы духа народного. Самодержавие – аскетизм народа, а не святая общественность, не святая телесность. Самодержавный царь ограничен думой народной, бытом народным и православной Церковью, волей Божьей. Идеал самодержавия – не государственный, не империалистский, не властолюбивый. Русский народ потому создал самодержавие, что не хотел царств мира сего и благ его, что силы его направлены на духовное деланье. Самодержавие – не империализм, не бюрократизм, не абсолютизм, не культ власти; самодержавие связано с безгосударственным, анархическим духом народа, с его желанием жить по правде Божьей, а не человеческой. Самодержавие славянофильское ничего общего не имеет с самодержавием историческим, эмпирическим, с тем абсолютизмом, который восторжествовал в петербургский период русской истории. Да и в допетровской Руси вряд ли можно найти такое самодержавие. Заслуга Д. X. в том, что он особенно подчеркивает этот разлад между славянофильским идеалом и эмпирической действительностью. И можно только изумляться, что Д. X. остался верен славянофильскому романтизму после всех испытаний истории последних десятилетий, после русской революции. Это – консервированный Хомяков, живущий всё ещё в тридцатые и сороковые годы; жизнь прошла мимо него.