Алексей Толстой

«Был ли он действительно графом Толстым? Большевики народ хитрый, они дают сведения о его родословной двусмысленно, неопределенно — например, так: «А. Н. Толстой родился в 1883 году в бывшей Самарской губернии и детство провел в небольшом имении второго мужа его матери, Алексея Бострома, который был образованным человеком и материалистом…»

Тут без хитрости сказано только одно: «родился в 1883 году в бывшей Самарской губернии…» Но где именно? В имении графа Николая Толстого или Бострома? Об этом ни слова, говорится только о том, где прошло его детство. Кроме того, полным молчанием обходится всегда граф Николай Толстой, так, точно он и не существовал на свете: полная неизвестность, что за человек он был, где жил, чем занимался, виделся ли когда-нибудь хоть раз в жизни с тем, кто весь свой век носил его имя, а от титула отрекся только тогда, когда возвратился из эмиграции в Россию?»[1]

^{3}

Сам чувствуя некоторую неловкость от своей въедливости, Бунин оправдывался: «За всем тем касаюсь его родословной только по той причине, что, до своего возвращения в Россию, он постоянно козырял своим титулом, спекулировал им в литературе и в жизни. Страсть ко всяческим житейским благам и к приобретению настолько велика была у него…»^{4}

В дневнике своем уже много позднее после публикации «Третьего Толстого» (что примечательно, это предпоследняя запись в его дневнике) Бунин высказался и того определеннее: «Вчера Алданов рассказал, что сам Алешка Толстой говорил ему, что он, Толстой, до 16 лет носил фамилию Бострэм, а потом поехал к своему мнимому отцу графу Ник. Толстому и упросил узаконить его — графом Толстым»^{5}

.

Итак, отец, по Алданову, получается мнимый, а с ним и мнимая фамилия, и мнимое графство. Так же категоричны были Роман Гуль и Нина Берберова, прямо утверждавшие, что Толстой — самозванец и на самом деле никакой он не Толстой, но Востром, а знатную фамилию и титул себе присвоил.

«У графа Николая Толстого были два сына — Александр и Мстислав, — писал Роман Гуль. — В их семье гувернером был некто Бострем, с ним сошлась жена графа и забеременела. Толстой был человек благородный (а может быть, не хотел огласки, скандала) и покрыл любовный грех жены: ребенок родился формально как его сын — Толстой. Но после рождения Алексея Николаевича Толстого его «юридический» отец граф Н. Толстой порвал с женой все отношения. Порвали с ней отношения и сыновья — Александр и Мстислав. Оба они не считали Алексея — ни графом, ни Толстым. Так ребенок Алексей Толстой и вырос у матери, в Самарской губернии. Но когда граф Николай Толстой скончался, уже взрослый Алешка, как «сын», приехал получить свою часть наследства. И получил. С Мстиславом Толстым я встречался на юге Франции у своих знакомых Каминка, они были соседями по фермам недалеко от города Монтобана.

Только после рассказа М. Н. Толстой мне стала понятна суть той «биографии» Алексея Толстого, которую он, по настоянию Ященки, дал в «Новую русскую книгу». В этой «биографии» Толстой не сказал решительно ни одного биографического слова о себе»^{6}.

Как мы увидим дальше, в этом мемуаре много путаницы и откровенной нелепицы, но он показателен как источник, из которого зарождались мифы о незаконнорожденности Толстого.

На самом деле — граф или не граф, Толстой или нет — история появления на свет писателя Алексея Николаевича Толстого и получения им графского титула достойна отдельного романа. Эта история была подробно описана литературоведом Ю. К. Оклянским в его насыщенной документами книге «Шумное захолустье», единственный недостаток которой заключается, пожалуй, лишь в определенной предвзятости по отношению к участникам разыгравшейся в восьмидесятых годах позапрошлого века драмы. Не претендуя на архивные открытия в этой области и лишь пытаясь расставить в этом почти что неправдоподобном сюжете свои акценты, резюмируем главное: если Алексей Николаевич Толстой был графом и сыном Николая Александровича Толстого, то он был не дитя любви, но дитя ненависти и раздора, и именно это странным образом определило жизнь этого литературного баловня, советского Гаргантюа, эгоистического младенца, как звал его Горький, национал-большевика, космополита, великого писателя и труженика, что признавал и взыскательный Бунин, гедониста и эпикурейца, сидящего перед заставленным яствами столом, каким изобразил его художник Кончаловский. Именно это объясняет его творческий и жизненный путь и является золотым ключиком к той двери за нарисованным холстом, где прячется кукольный театр Алексея Толстого со всеми буратинами, мальвинами, Пьеро, Карабасом-Барабасом, а еще царем Петром, сестрами Дашей и Катей, марсианской девушкой Аэлитой, авантюристами, диктаторами, бандитами, проститутками, коммунистами, похотливыми помещицами, насильниками, сыщиками и ворами. Широк русский человек. В полной мере это относится и к герою этой книги.