Алёна

А я не думаю. Мыслительные процессы терпят сбой. Алёна, как заправский киберпартизан, хакнула базу моих данных. Нагло посмотрела самые смелые мысли и желания. И сейчас, осознавая мою беспомощность, ринулась каленым железом пьяной сексуальности изгонять из меня неуклюжую угловатость. Пытаюсь собраться.

— Здесь шумно. Пойдём отсюда, — не ослабляет она хватку.

— Пойдём…

Молча покидаем танцпол “Ракеты клаб”. Краем глаза замечаю её улыбку. Алёна довольна собой. Празднует триумф. Она на высоте. Выходим к знаменитой пальме у дорожного кольца. Дальше “Новый свят”.

— К тебе или ко мне?

Помнишь айсберг, который погубил Титаник. В отличие от всем известной истории, сейчас крушение терпит ледяная глыба. Глыба моей непоколебимости и известной моим близким способности выкручиваться из любой ситуации. Пиздеть — не мешки ворочать. Так я всегда думал. До этого момента. Язык связали морским узлом тысячи матросов. Вокруг полный штиль. Ни одного спасательного круга. Я почти погиб. Как вдруг вселяющие надежду на спасение огни “Пьяной вишни”.

— Может выпьем? — изо всех сил стараюсь казаться невозмутимым.

Кто-то мне сказал, что девушки не любят лишних вопросов. Верный способ получить желаемое — незамедлительный переход к действию. Никогда не разделял этот подход: хочется ведь блюсти демократию, выяснить, чего хочет женщина. Здесь ситуация была патовая. Решил прислушаться к себе другому. Не дожидаясь ответа, беру её за руку и уверенно двигаюсь по направлению к “Вишне”. Ни одного упрека. Работает. В глубине души понимаю, что это не последняя вишня. Будет ещё одна, которую предстоит положить… на торт. Берём по бокалу. Заказываю “на месте”. Тяну время.

— Как дела?

— Какая разница? Разве это важно? — отрывисто барабанит Алёна.

Улавливаю нотку грусти в голосе. Начинаю понимать истинную причину её активности.

— Зачем ты здесь?

— По работе.

— Нет, не в Варшаве. Здесь, со мной? Помнится, ты не упускала ни одной возможности меня унизить. Показать, что я не такой. Что я неправильный — как грёбаный психоаналитик — а скорее психопат, — наседаю я.

Мне кажется, что даже ком подкатил к горлу. Господи, неужели это до сих пор меня трогает? Такая мелочь. Какая-то явно неуверенная в себе женщина, пользуясь своим служебным положением, срывается на тебе. Таких историй на каждом углу.

Алёна молчит. Выдерживает не академически долгую мхатовскую паузу. Делает глоток. Достает красный мальборо — ещё одна деталь, которая свидетельствует о не мужских даже — о нечеловеческих яйцах!

— Куришь?

— Вообще нет. Но сигаретку выкурил бы.

Алёна вкусно затягивается. Бумага хрустит так оглушительно, будто мне в капюшон подкинули с десяток петард. Куда менее привлекательно с сигаретой выгляжу я. Никотина в ней больше, чем тестерона в моём организме. Чуть сдерживаюсь, чтобы не закашлять.

— Он изменил мне. Обвинил в произошедшем. Якобы я слишком часто пила. Сижу на стакане — так он это называл. Ревновал к вину, к моей работе. Переспал со своей “ученицей”. Пресной, но подтянутой дурой. Инстаграм помнит сотни тысяч таких.

Снова затягивается.

— Думаю, это был заведомо неудачный союз. У него в семье никто не курит, не пьёт.

Здесь Алёна одним глотком приканчивает оставшиеся полстакана.

— Он весь такой на фитнесе. Фитоняшка, её богу. Невинно-девственная груда мышц. И рядом я. Тяжелее бокала ничего не поднимала в своей жизни. Мне казалось, что рядом с ним изменюсь. Стану лучше. Начну заниматься. ПП. Трезвый бранч по воскресеньям. И ведь всё так и было. Вначале.

Я очень люблю искренность, люблю, когда можно с человеком вот так, без обиняков. Но здесь я стал переживать. Алёна очевидно начала раскрываться. Я боялся, что не смогу закрыть этот ящик пандоры.

— Дальше я начала испытывать легкий дискомфорт. Мне хотелось пропустить бокальчик, другой. Позволить себе гастрономический оргазм (к сожалению, я не могла с ним позволить другого, но ведь женщины часто готовы отказаться от “себя” в пользу любимого). Я уже стала забывать язык вина. Он специфичен. Человеку непосвященному разговор сомелье покажется странным, двусмысленным и даже комичным. Именно так и воспринимал его мой экс. “Тело” существовало только в границах качалки. А танины он воспринимал как вещи, забытые некой Татьяной.

Во мне эхом отбиваются её рассуждения о вине. Сразу вспоминаю о “душе” вина. В зависимости от того, насколько легко и быстро или, наоборот, с трудом и долго вино проявляет свой букет, его называют открытым или закрытым. Попади я в винную бочку — был бы открытым простачком. Вином на вечер. Уж слишком быстро открываюсь.