Аленький цветочек

Все оставшиеся каникулы Настя провела откровенно бездельничая и отдыхая. Читала арабскую поэзию, сказки, рисовала акварельные пейзажи, загоняла Жасмин по песчаным дорогам, смотрела мультфильмы и приключения по видику. Бахтияр научил водить машину, и она, давая отдых кобылице, часто совершала прогулки на джипе. Вечерами с Сулейманом играла в шахматы. Выигрывая, Настя приходила в неописуемый восторг. Сулейман, внимательно слушая ее болтовню, любил, когда она наизусть читала ему лирику Омара Хайяма, Шекспира, Лермонтова, которая ей очень нравилась, как впрочем, и слушателю. Сулейман в свою очередь рассказывал ей старинные легенды и малоизвестные факты из жизни известных ученых и политических деятелей, а так же курьезные случаи из своей студенческой жизни, над которыми она дружно смеялась. Иногда к ним присоединялся Бахтияр, удачно каламбурил, рассказывал сатирические новеллы.

Вообще, как заметила Настя, Бахтияр был странным юношей, непонятного возраста, неизвестных занятий. Однако, он был образован, эрудирован, а резкая смена настроения выдавала почти детскую беспомощность или жесткую мужскую волю. Но он был приятен в компании, интересен. Только глаза, глаза порой были какие-то совсем уж страшные. Что-то в них было… Но что? Анастасия не могла уловить, а в общем ей нравилось общаться похудевшим, невысоким и симпатичным Бахтияром. Предложив с самого ее приезда сюда, свою помощь в познании языка и нравов незнакомой страны, он стал ее другом и советчиком. С ним она чувствовала себя как с равным. Порой ее поражала эрудиция молодого человека.

На ее вопрос, где он получил такие прекрасные знания в Каире, парень ответил, что очень много других отличных учебных заведений есть и поближе, а потом нужно хотеть получить знания, а где — не имеет значения. Невзирая на видимую набожность Бахтияра, о религии они говорили мало, больше он увлекал Настю рассказами о своих путешествиях, о традициях древних и нынешних. Анастасия с удовольствием проводила с ним время. Заметив, что Бахтияр не очень любит лошадей и вообще не терпит животных, она перестала приглашать его на верховые прогулки, тем более что кони от него прямо-таки шарахались по неизвестной причине. Потому они больше ездили на джипе или гуляли в саду. Как-то Настя хотела расспросить его о семье Сулеймана, на что получила довольно резкий ответ, что, дескать, он не имеет морального права обсуждать человека, который много сделал для него в жизни. Хотя потом заметил, что знает только то, что знают все — автокатастрофа… давно… лет двадцать назад… Настя была разочарована. А Сулейману она не решалась задавать накопившиеся и порой мучавшие ее вопросы.

Кроме всего прочего она ежедневно посещала заветный цветок, который за последнее время заметно подрос, добавил листьев, колючек. Настя с тоской смотрела на него. «Вдруг он зацветет все же раньше? Тогда прости-прощай вся эта сказочная жизнь… А бедный ребенок Сулеймана, его больной сыночек? Нет, нет! Зацветай — расцветай скорее! А там — будь, что будет», — думала девушка, осторожно поглаживая толстые, упругие листья.

Начались занятия, и Настя с головой погрузилась в учебу. Все дни она проводила у компьютера, обложившись учебниками, вспомогательной литературой. Она бубнила даты, грамматические правила, тренировала произношение, читала вслух. Свободного времени оставалось только на посещение цветка, совместив с прогулкой на свежем воздухе эту обязанность, да еще перекусив кое-как, да несколько чашек кофе, заботливо приносимых старым Каримом. Из немногочисленных слуг, во дворце жил только он, остальные, бесшумно выполнив свои обязанности, сразу уходили по домам, в поселок. Девушка похудела и побледнела, даже, казалось, подросла, под глазами появились темные круги – она не досыпала. Первые контрольные и все последующие сдавались ею только с высшим баллом. Предметов было много, все новые, трудные. Сулейман с удовольствием следил за воспитанницей – то, что она трудоголик он знал, но чтобы настолько!

Однажды вечером она не пришла к ужину, в библиотеке горел свет. «Заработалась!» — подумал Сулейман и вошел, чтобы увести девушку на ужин. Раскинув руки на книгах, неудобно положив голову на смятые бумаги, перед мерцающим экраном монитора Настя крепко спала. Осторожно подхватив на руки, почти невесомое тело он легко понес драгоценную ношу на второй этаж по витой широкой лестнице, в ее девичью комнату, уложил на широкую постель, прикрыл мягким покрывалом и на цыпочках вышел, прикрыв двери.

Спустившись к себе, он набрал номер телефона, долго о чем-то с кем-то говорил.

— Хорошо, выясни, пожалуйста, потом перезвони мне, жду ответа и спасибо!