Альфа и Омега

— Я позволяю тебе… делать то, что ты делаешь со мной, только потому, что мы друзья, — проговорила я, ощущая, что мой голос дрожит от напряжения. — Не наоборот, Джен. По крайней мере, я хочу думать, что это именно так.

— Мы друзья, это правда, — кивнула она задумчиво, подойдя ближе. Запах муската стал более агрессивным и требовательным, и я ощутила предательскую слабость в коленях. Словно меня принуждали склониться вне зависимости от моего собственного желания. — Но иногда я жалею, что у меня нет члена, — шепнула альфа, склонившись к моему уху, и от этих слов сердце еще быстрее заколотилось у меня в груди, рассылая по всему телу жгучий адреналин. — Ты красивая сладкая девочка, Хани, и я почти завидую тому мужику, который уложит тебя в постель.

Моя рука взвилась почти неосознанно, но залепить ей пощечину, когда она стояла так близко, все равно бы едва получилось. Альфа перехватила меня за запястье и вжала в кирпичную стену рядом с окном. Запах мускатного ореха переплетался с вездесущим запахом сигарет, и этой комбинации у меня к горлу подкатывала дурнота.

— Я знаю, кто я, — выдохнула Джен, ненадолго поймав зубами мочку моего уха, отчего вдоль моей спины пробежала россыпь колючих горячих мурашек. — А ты знаешь, кто ты такая, Хана Росс? Ты хоть представляешь, какая ты на самом деле?

Эта дурманящая голову пытка длилась несколько секунд — ее тело, вжимающее меня в стену, ее горячее дыхание на моей шее, ее голос, щекочущий мои нервы. Все это было слишком похоже на…

Метку на моем левом предплечье снова дернуло, но на этот раз намного сильнее, и я сама не ожидала, что во мне достанет столько сил, чтобы оттолкнуть альфу и почти по-звериному оскалиться, предупреждая ее дальнейшие попытки приблизиться. Джен несколько раз осоловело моргнула, и ее взгляд снова прояснился.

— Прости. — Она тяжело выдохнула, помотав головой и словно только очнувшись от какой-то лихорадочной горячки. — Я не хотела. То есть хотела, но… Не так. Мне следовало сдержаться.

— Да, тебе следовало, — кивнула я, сжимая пальцами левую руку и все еще тяжело дыша.

— Это все проклятое пойло Макса, я точно выпила лишнего. Извини, Хана. Мне… мне надо прийти в себя. — Не глядя на меня, она нырнула обратно в комнату, а я шумно выдохнула и сползла вниз по кирпичной стене. Ситуация и правда как-то слишком резко вышла из-под контроля. Я не знала, в самом деле ли виной тому замысловатые коктейли нашего общего друга или же этот всплеск давно назревал, а события последних дней просто ускорили его наступление. Но меня задело или удивило не столько поведение Джен, сколько собственная реакция. Прежде я так не злилась, даже если разговор становился сложным или неприятным. И уж совершенно точно у меня прежде не доставало сил, чтобы так недвусмысленно отвергнуть ее, ведь мое тело, введенное в заблуждение ее запахом и нашей совместной жизнью, давно уже считало ее моей альфой — во всех смыслах. И оно не должно было отталкивать ее, а тем более выпускать зубы и скалиться. Я подошла слишком близко к опасной грани и даже ощутила внутри себя недвусмысленный позыв к частичной трансформации, чего со мной никогда прежде еще не случалось, ведь считалось, что омеги способны связываться со своей звериной сущностью лишь во время секса — используя в качестве триггера удовольствие, а не ярость, как альфы.

Я снова ощутила настойчивую пульсацию на руке и, закатав рукав своего теплого вязаного платья, немного ошалело уставилась на слишком часто ставшую напоминать о себе метку. Сейчас, в тусклом уличном освещении, она походила на нарисованную веревочку — или ленточку, если угодно. Красная лента на моей руке, обрывавшаяся как будто на полпути… к чему-то? Или к кому-то? Я снова поднесла предплечье к носу и втянула ноздрями воздух. Запах молодого альфы угадывался совершенно безошибочно, но если в прошлый раз он меня до трясучки напугал, то сейчас оказал прямо противоположное воздействие — мне вдруг стало намного спокойнее. Я несколько раз провела вдоль нее носом, вдыхая ее, как дорожку наркотика, и все глубже и глубже погружаясь в какое-то почти медитативное состояние, наполнявшее меня ни с чем не сравнимым умиротворением. А потом лизнула метку, ощутив языком бугристую солоноватую неровность собственной кожи и то, какой горячей она была. Ощущение было просто невероятным, сладостным и дразнящим, как если бы я коснулась себя совсем в другом месте и с совершенно иными намерениями. От неожиданности я даже не смогла сдержать инстинктивной реакции, плотнее сжав колени и выдохнув едва слышный стон. Мой собственный запах усилился, я сама это почувствовала — его вязкость и сладость, окутывающие меня словно коконом.