Альфа и Омега. Книга 2

— На вашем месте, я бы его послушал, — перебил его Йон, впервые выступая вперед и загораживая собой Медвежонка. — Его смерть здесь и сейчас причинит вам гораздо больше неудобств, чем вы можете себе представить.

— А это еще что за отморозок? — резко спросил кардинал, не отводя глаз от лица сына. — Твой кобель, надо полагать? Привел с собой своего трахаля, чтобы он защитил твою задницу? Не льсти себе, альфа, эта шлюха под любого бы легла ради того, чтобы о нем кто-то позаботился. Он всегда таким был — умел только хныкать и скулить, давя на жалость.

— Мы записали его на видео, — вмешалась я, устав слушать поток оскорблений из его уст. Не знаю почему, но мне представлялось, что кардинал Церкви Чистых дней будет куда более сдержанным и хладнокровным собеседником. Но его ярость и ненависть были так сильны, что обжигали даже меня, заливая кислотой все внутри. О том, что чувствовал сейчас Медвежонок, мне и думать не хотелось.

— Что… Что ты… — Он как будто только меня заметил. Впрочем, меня это не удивляло.

— Видео появится в сети сегодня вечером, если со мной что-то случится. И, поверь, отец, тебе совсем не захочется, чтобы о том, что случилось между нами три года назад, узнало столько народу, — усилием воли заставляя свой голос не дрожать, произнес Медвежонок.

— Ты смеешь мне угрожать? — взревел он, ударив руками по столу и одновременно глубоко вонзив выскочившие когти в его твердое дерево. Омега вздрогнул всем телом и инстинктивно подался назад, а Йон обнажил клыки и согнул колени, словно готовясь к прыжку. — Ты жалкий кусок дерьма, ошибка природы, проклятый приплод своей шлюхи-матери! Я скормлю тебя собакам, грязный выродок! Ты не заслуживаешь даже в одном помещении со мной находиться, как ты смеешь выдвигать мне какие-то требования и условия?!

Его запах, отдающий серой и раскаленным железом, ударил меня наотмашь, сбил с ног, как локомотив движущегося поезда. В ушах зазвенело, рот наполнился вязким, сладковатым привкусом крови, а я сама не поняла, как вдруг оказалась на полу, задыхаясь и съежившись от боли, что полыхала, кажется, во всем теле сразу. Сквозь застилающую глаза пелену выступивших слез я увидела, что Йон все еще стоит на ногах, согнувшись в три погибели, но определенно отказываясь даже опускаться на колени, не говоря уже о том, чтобы распластаться на полу, как я, а Медвежонок…

Медвежонок стоял неподвижно, легкий, прямой, как будто и вовсе расслабленный. Словно тонкое деревце, на которое налетел безжалостный шторм, не способный, однако, потревожить и единого листика на его ветках.

Это было невозможно. Запах кардинала буквально разрывал меня изнутри, и моя маска едва ли вообще помогала в этой ситуации. Я знала, что Медвежонок должен был чувствовать то же самое, более того — что в силу возраста ему должно было быть еще тяжелее выносить это. Но почему-то все было совсем не так. И, кажется, это откровение шокировало не только меня, но и его отца, потому что напор феромонов вдруг ослаб, а сам он отступил назад, глядя на омегу вытаращенными от шока глазами.

— Ты сам всегда говорил, что я особенный, отец, — прозвучал в наступившей звенящей тишине голос Медвежонка. — Но, кажется, только теперь я точно понимаю насколько.

— Маленькая, ты в порядке? — Йон помог мне встать, и я с благодарностью оперлась на его плечо. Кое-как пытаясь отдышаться, я все еще тщетно пыталась понять, что тут вообще происходит, и, кажется, в этом мы с кардиналом были похожи.

— Так не должно быть! — пробормотал он, словно отказываясь поверить собственным глазам. — Ты грязный, ты гендерно нечистый, ты мерзкий выродок! Ты не можешь быть сильнее… Ты не можешь…

— Я больше не боюсь тебя, отец, — отчетливо выговорил Медвежонок, и мне показалось, что этими словами он решительно и бескомпромиссно подводил черту между собой и своим прошлым. — Я не могу тебя простить и никогда не прощу, но я больше тебя не боюсь.

— И зачем… зачем ты вообще явился? — прорычал кардинал. — Унизить меня? Чего ты хочешь от меня спустя столько лет?

— Все очень просто, отец, — отозвался омега. — Мне нужны деньги. Много денег.

— День… Деньги? — Он повторил это слово так, словно не понимал его значения, а потом его лицо вдруг исказилось кривой клоунской усмешкой. — Значит, деньги? Ты мог попросить меня вернуть твое имя, мог желать мести или извинений, но ты хочешь… Как и все они? — Он махнул рукой в сторону окна. — Просто денег?

— Полмиллиона будет достаточно, чтобы я навсегда исчез из твоей жизни, — не моргнув глазом подтвердил омега. — Я не буду обещать, что уничтожу запись, потому что она будет гарантией моей безопасности, но обещаю, что все останется так, как есть, если после передачи денег мы с тобой распрощаемся раз и навсегда.

— Откуда я знаю… Как я могу быть уверен, что спустя полгода, прокутив мои деньги, ты не притащишься на мой порог снова? — процедил сквозь зубы альфа, однако, кажется, уже успокаиваясь. Словно сама мысль о том, что все можно решить деньгами, мгновенно возвращала его в тот мир, где он привык находиться.